Этнокультурная и языковая ситуация в современной России

Государственно-политические аспекты лингвокультурной ситуации в России

Языковая панорама России характеризуется генетическим и типологическим многообразием. Распространенные на ее территории языки генетически относятся к индоевропейской, северокавказской, алтайской (тюркская, монгольская и тунгусо-маньчжурская языковые семьи), уральской (финно-угорская и самодийская семьи), енисейской, чукотско-камчатской, эскимосско-алеутской языковым общностям; представлены языки других семей (например, китайский), а также отдельные языки, не входящие в языковые семьи (нивхский, юкагирский).

Численность носителей языков Российской Федерации колеблется от 120 миллионов русских до нескольких десятков и даже единиц — водь, кереки. Более одной трети распространенных в России языков составляют языки малочисленных народов, количество носителей которых не превышает 35 тысяч. Наиболее крупный из них — ненцы — насчитывает 34,6 тысячи представителей этноса. Языки этих миноритарных народов внесены в «Красную книгу языков народов России» (М., 1994).

Языки народов России различны по своему правовому статусу (государственные, официальные, межнациональные, местные) и объему выполняемых ими социальных функций в разных сферах жизни. В соответствии с Конституцией 1993 года государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык.

Наряду с этим Основным Законом Российской Федерации признаётся право республик устанавливать свои государственные языки. В настоящее время в 19 республиках — субъектах РФ приняты законодательные акты, закрепляющие статус национальных языков как государственных. Одновременно с титульным языком субъекта РФ, признаваемым государственным в данной республике, и русским как государственным языком РФ в некоторых субъектах статусом государственного наделены и другие языки. Так, в Дагестане в соответствии с Конституцией республики (1994) государственными объявлены восемь из тринадцати литературно-письменных языков; в Карачаево-Черкесской республике — пять языков (абазинский, кабардино-черкесский, карачаево-балкарский, ногайский и русский); три государственных языка объявлены в законодательных актах республик Марий-Эл и Мордовия.

Принятие законодательных актов в языковой сфере призвано повысить престиж национальных языков, способствовать расширению сфер их функционирования, созданию условий для сохранения и развития, а также для защиты языковых прав и языковой независимости личности и народа.

Функционирование государственных языков РФ определяется в наиболее значимых сферах общения, таких как образование, книгопечатание, массовая коммуникация, духовная культура, религия. В системе образования Российской Федерации представлено распределение функций в следующих звеньях: дошкольные учреждения — язык используется как средство воспитания и/или изучается как предмет; национальные школы — язык используется как средство обучения и/или преподается как учебный предмет; национальные школы — язык используется как средство обучения и/или изучается как предмет; смешанные школы — в них представлены классы с русским языком обучения и классы с другими языками обучения, языки преподаются как учебный предмет. Все языки народов Российской Федерации, обладающие письменной традицией, с различной интенсивностью и на различных уровнях образовательной системы используются в воспитании и обучении.

Картина языковой жизни народов России

Если мысленно представить себе лингвистическую карту России, на которой обозначены границы компактно проживающих этносов, то сразу выделятся четыре зоны наибольшего лингворазнообразия, четыре зоны концентрации наибольшего числа генетически и типологически разноструктурных языков: Дагестан, с его 32 национальными языками коренных народов; Сибирь (включая районы Крайнего Севера), на просторах которой функционируют более 40 языков разных семей и групп (30 коренных); Северный Кавказ, в пределах которого распространены языки более чем 20 этносов (15 коренных) и Дальний Восток, народы которого говорят на 20 языках. Остальные языки рассредоточены в европейском ареале России.

Помимо языков, принадлежащих компактно проживающим народам, в России функционируют языки, носители которых рассеяны по территории страны и за ее пределами. Таковы караимский (680 носителей в РФ), гагаузский (6300 носителей в РФ)¹ и др., в том числе дисперсно распространенные языки народов ближнего (армянский, грузинский, литовский, узбекский...) и дальнего зарубежья (греческий, корейский, польский, румынский...). Таким образом, лингвистическая карта России выглядит весьма насыщенной и разнообразной, где языки «больших» народов соседствуют с языками малочисленных национальностей, но все языки обладают равными правами в юридическом, политическом, психологическом, этнокультурном смысле.

Однако в функциональном отношении языки народов РФ характеризуются неодинаковыми возможностями, поскольку обладают различными внешними системами. Картину языковой жизни России, или современную языковую ситуацию, можно представить, выделив типы внешних систем языков и проанализировав их по двум параметрам — по коммуникативным ресурсам языка и по полноте выполняемых языком функций.

Понятие коммуникативных ресурсов является методологическим. Оно соответствует общенаучной философской категории «базовых потребностей», которая используется при изучении эффективности существования любых совершенных «организмов» или систем — будь то биологические, машинные, социальные или биосоциальные. К последним относится и язык.

Обычно выделяют пять базовых потребностей, к которым сводится вся их обширная совокупность:

• энергетическая, которая в применении к языку обеспечивает его коммуникативный потенциал;
• транспортная, предусматривающая возможности и условия передачи и распространения информации на нем;
• потребность в безопасности, включающая средства его защиты и сохранения;
• производственная, которая определяется объемом и значимостью текстов на нем;
• информационная, учитывающая приспособление, готовность языка к восприятию и созданию нового знания.

По отношению к языку каждая из базовых потребностей, или, что то же, каждый коммуникативный ресурс языка, может быть представлен набором компонентов, характеризующих как его внутреннюю структуру, так и остояние его внешней системы.

Энергетический коммуникативный ресурс языков обеспечивается прежде всего их внутренней структурой — самоценной и равномощной для языков всех типов и семей и потому служащей объективной, чисто лингвистической предпосылкой для признания их равноправия. Многие языки обладают развитой диалектной системой: диалекты составляют мощный коммуникативный ресурс языка. Далее, важным показателем для реализации энергетического коммуникативного потенциала языка является его использование во всех видах речевой деятельности, включая вторичные — письмо и чтение. В этом отношении бесписьменные языки (андийский, удинский, цезский и др.) оказываются лишенными одной из своих функций, которая в процессе языкового существования компенсируется за счет использования для этой цели другого языка — при наличии двуязычия или многоязычия соответствующего этноса.

Следующим показателем базовой энергетической потребности, обеспечивающей жизнь языка, служит функционирование его в литературном варианте. Дело в том, что наличие письменности еще не означает существование литературного языка. Так, на некоторых младописьменных языках Дагестана (например, цахурском) и Сибири (шорский), помимо их использования в обиходно-разговорной сфере повседневного общения ведется неофициальная, частная переписка, но фактически нет или очень мало литературы. В подобных случаях преждевременно говорить о литературном языке.

К числу энергетических коммуникативных ресурсов принадлежит фиксированная (письменная) история языка. Ясно, что ею не обладают языки младописьменные.

Наконец, к существенным компонентам энергетической потребности следует отнести готовность к выполнению языком социальных функций разного порядка, то есть возможность использования его в разных сферах общения и жизнедеятельности — обиходно-разговорной, литературно-художественной, официально-деловой, газетно-публицистической, образовательно-научной, а также в сферах межнационального и межгосударственного общения.

Есть языки, функционирующие только в обиходно-разговорном варианте — в семье, в небольшом субэтническом коллективе, объединенном средой обитания, образом жизни и традиционных занятий, самобытной культурой. Таковы, например, ительменский, насчитывающий 400 носителей, или энецкий с 80 носителями.

Есть языки, на которых уже накопилась некоторая художественная литература, опубликованы произведения народного творчества, издается газета, созданы учебники и ведется преподавание родного языка в начальной школе. Таков хантыйский, который не обслуживает ни научную, ни официально-деловую сферу. Полноценной жизнь и культуру этноса делает восполнение этого дефицита внешней структуры за счет другого языка (в данном случае русского), то есть за счет двуязычия носителей.

Таким образом, к числу компонентов базовой энергетической потребности, обеспечивающей жизнь и эффективное функционирование языка, относятся его внутренняя структура (которую в силу равномощности — и в этом смысле равенства всех языков — можно не учитывать в дальнейших сопоставлениях) и элементы внешней системы: виды речевой деятельности, наличие диалектов, письменность, литературная форма существования языка, наличие письменной истории, реализуемые им общественные функции.

Как легко видеть из этого перечня, компоненты этой языковой базовой потребности (как и остальных четырех) являются двуприродными факторами: они носят либо чисто лингвистический характер (внутренняя структура, диалекты, виды речевой деятельности), либо смешанный — лингвистический и духовно-культурный (письменность, литературная форма, фиксированная письменная история, общественные функции).

Транспортный коммуникативный ресурс в жизни языка предполагает функционирование средств его распространения, его трансляции в пространстве и времени. К ним относятся прежде всего СМИ, то есть использование языка в прессе, на радио, телевидении и в интернете, а также книгопечатание и переводческая деятельность. Понятно, что все эти компоненты одновременно свойственны далеко не каждому языку и характеризуют главным образом внешние системы государственных языков, языков однонациональных или многонациональных субъектов Федерации.

Базовая потребность в безопасности, в сохранении, воспроизводстве языка и одновременно в приспособлении его к изменениям, постоянно происходящим в мире и социуме, реализуется в сознательной деятельности общества и государства и является одной из основ культурной и языковой политики. Задачи защиты и сохранения языка, различаясь лишь акцентами и направленностью, актуальны как для «больших» языков, так и для языков национальных меньшинств.

Защитный ресурс языка слагается из таких компонентов его внешней системы, как, с одной стороны, сохранение среды обитания его носителей и традиционного образа жизни, занятий населения и специфических промыслов, религии и историко-культурных феноменов, то есть сохранение самобытной культуры в целом. С другой стороны, функции защиты языка выполняют акции культурно-языковой политики государства: организация преподавания национальных языков, свобода выбора языка воспитания, обучения и образования. Немаловажную роль играет организация научных исследований по языкам, культуре, народному творчеству. Во всех субъектах Федерации созданы и функционируют научные учреждения, музеи, библиотеки, общественные объединения по изучению, защите и сохранению национальных языков и культур, по возрождению нации.

Обе разновидности компонентов — сохранение среды, жизненного уклада и шаги по национальному возрождению — способствуют упрочению этнического самосознания, которое составляет самостоятельный компонент базовой потребности в безопасности. Финансирование этой деятельности осуществляется за счет средств федерального бюджета и за счет средств субъектов Федерации и местной администрации. Мощным резервом, обеспечивающим реализацию потребности в безопасности, является двуязычие и многоязычие, которые выступают как компенсаторный фактор в тех случаях, когда в родном языке оказываются неразвитыми те или иные функции.

Билингвизм и полилингвизм способны восполнять отсутствие транспортного, производственного и информационного ресурсов.

Производственная базовая потребность языка обеспечивается продукцией текстов на этом языке. Тексты порождаются всегда и на всех языках. В бесписьменных они бытуют изустно, передаваемые от поколения к поколению; для языков, имеющих литературную традицию, объемы текстов, их тематика, содержание и функциональная принадлежность едва ли поддаются учету. С уверенностью можно лишь констатировать различия в текстах общественно-типизированных форм использования языков.

Так, если состояние языка есть некоторое функциональное поле, то есть средство для формирования функциональной системы языка (отношение «средство — функция»), то наличие элементов, не используемых функционально, свидетельствует о несовпадении отношений «средство — функция» и «элемент состояния языка — функция»². Иными словами, в потенциальном функциональном поле языка имеются структуры, функционально не нагруженные или нагруженные лишь частично. Например, научные тексты на бурятском касаются лишь некоторых областей гуманитарного знания (лингвистики, литературы и фольклора, традиционной народной медицины), а научно-технические тексты отсутствуют. На эвенкийском нет официально-деловых текстов, а на кетском или орочском существуют лишь поздние записи обыденной устной речи, а также легенд и мифов. Те общественно-типизированные формы использования языка, которые оказываются функционально не нагруженными в том или ином языке, компенсируются в процессах языкового существования носителей за счет двуязычия.

Информационная базовая потребность языка призвана обеспечить его приспособление ко вновь добываемому знанию и соответствует его когнитивной функции. Бо́льшая часть информации в мире существует в вербальной форме, и в этом смысле иногда оспариваемое понятие развития, прогресса в языке оказывается оправданным не только в применении к его внешней системе (имея в виду резервы расширения социальных функций), но и в отношении его внутренней структуры. Так, развитие научно-технической терминологии на таком «большом» языке, как татарский, обогащая его лексику, способствует росту научного и промышленного потенциала республики, стимулирует активизацию культурно-духовной жизни этноса.

Завершая обзор коммуникативных ресурсов, или базовых потребностей, существования языков и составляющих их компонентов, рассмотрим вопрос о том, как эти ресурсы соотносятся друг с другом. Согласно анализу соотношения энергетической (Э), транспортной (Т), потребности в безопасности (Б), производственной (П) и информационной (И) потребностей для разных функционирующих систем — биологических (живые существа), машинных (например, карманные часы), социальных (например, расходные статьи бюджета) и других, — было установлено, что оно остается постоянным, свидетельствуя о нормальном состоянии и эффективном функционировании системы³. Это эталонное соотношение потребностей выражается в сумме:

И (6%) + П (13%) + Б (16%) + Т (27%) + Э (38%)

Полагаем, что у нас есть основания считать эту формулу, этот баланс потребностей справедливым и приемлемым также для характеристики биосоциальных по природе языковых систем, и используем это положение с целью обобщенно отобразить некоторые стороны языковой ситуации в России.

Построим таблицу, в которой по вертикали будут расположены языки всех этносов России, а по горизонтали — коммуникативные ресурсы каждого из них. Тогда в каждой клетке таблицы на пересечении названия языка и соответствующей базовой потребности будут перечислены те составляющие эту потребность компоненты, которые присущи данному языку, а вся горизонтальная строка будет суммарно отражать состояние его внешней системы в совокупности его коммуникативных ресурсов. Из этого описания таблицы ясно, что таблица (которую можно назвать стратификационной) получится громоздкой и трудно обозримой. Поэтому для простоты введем некоторые ограничения.

Во-первых, для анализа возьмем языки только коренных народов России, что сразу сократит число строк в ней на одну треть. Во-вторых, объединим языки в кластеры по двум основаниям: а) по числу носителей, эмпирически установив пределы, в которых это число может колебаться для каждого кластера; б) по подобию внешних систем языков, то есть по набору компонентов, характеризующих каждую базовую потребность. И в-третьих, представим каждый кластер не полным списком включенных в него языков, а их «представителями» от всех ареалов их распространения.

В итоге получаем следующую таблицу, в которой языковая ситуация в России характеризуется семью типами внешних систем; тип внешней системы языка представлен совокупностью составляющих его компонентов. Для наглядности ареального распределения этносов и языков введены следующие обозначения: Д — Дагестан, С — Сибирь и Крайний Север, К — Кавказ, ДВ — Дальний Восток. Без специальных обозначений оставлены языки европейской территории России.

Стратификация внешних систем языков коренных народов России по числу носителей и коммуникативным ресурсам

При взгляде на таблицу мы прежде всего констатируем ожидаемый, в общем-то, и даже банальный факт: с ростом числа носителей увеличиваются коммуникативные ресурсы языков, усложняются их внешние системы, в которых нарастает количество компонентов, составляющих ту или иную базовую потребность. Другая бросающаяся в глаза черта — наличие пустых клеток в первой и второй группах, свидетельствующее об отсутствии в их внешней системе соответствующих потребностей.

Разделение на семь кластерных групп в известной степени условно: внутри группы наблюдается некоторая гетерогенность, особенно заметная в третьей, четвертой и пятой, тогда как первая и вторая, с одной стороны, и шестая-седьмая — с другой — внутренне скорее гомогенны. Эти факты свидетельствуют об острой динамичности и неравномерности процессов взаимодействия и развития национальных языков и культур. Так, общей закономерности, согласно которой с увеличением числа носителей усложняется внешняя система языка, не подчиняются абазинский (пятая группа), на котором говорят 30 тысяч человек, но он не имеет развитой литературной формы, и относящийся к третьей группе, но имеющий оригинальную литературу эскимосский, число носителей которого в РФ составляет всего 900 человек⁴.

Такое положение дел объясняется, скорее всего, тем, что общая численность эскимосов в мире превышает 100 тысяч, и бо́льшая часть их проживает в США и Канаде, что создает для этого языка несколько отличающуюся от прочих лингвокультурную ситуацию. Видимо, лингвистическая и этнокультурная общность этого народа и стимулировала развитие литературного языка российских эскимосов.

Несмотря на некоторую гетерогенность состава, различия между семью типами внешнеязыковых систем определяются довольно четко. Вторая группа (ливский, ... энецкий) противостоит первой по наличию диалектов, которые являются мощным коммуникативным резервом любого языка. Третья группа (алеутский, ... чамальский, ... юкагирский...) характеризуется тем, что объединяет языки, в которых функционально нагруженными, хотя бы частично, оказываются все базовые потребности (естественно, за исключением информационной, которая предполагает развитый научный потенциал языка), а на некоторых из них имеется и письменность.

Языки четвертой группы (багулальский,  вепсский, ... эвенкийский...) отличаются наращиванием элементов внешней системы, которые обеспечивают транспортную базовую потребность (передачу информации во времени и пространстве) и потребность в безопасности (преподавание родного языка, активизация этнического самосознания и т. д.). Одновременно расширяется энергетическая потребность за счет появления письменности на всех этих языках. Двуязычие этносов этой группы компенсирует дефицит компонентов транспортного, производственного и информационного коммуникативных ресурсов.

В пятой группе языков (абазинский, агульский, ... хакасский, черкесский...) наблюдается дальнейшее обогащение каждого коммуникативного ресурса их внешних систем: они характеризуются обязательным наличием литературного варианта (Э), развитием СМИ (Т), появлением национальной интеллигенции, самостоятельной подготовкой кадров учителей родного языка, распространением книжности (Б) и ростом объема созданных на языке текстов (П). По поводу этой группы языков следует сказать, что к ним по параметру численности говорящих могли бы быть отнесены полтора десятка языков (из общего числа более 30) некоренных этносов России, число носителей которых соответствует указанным для этой группы пределам (от 17 тыс. до 200 тыс.): болгарский, грузинский, молдавский, польский, узбекский и др. Однако эти языки, имея за пределами России, так сказать, материнскую базу, находятся в иной ситуации, чем языки коренных народов России. Именно поэтому у нас были основания не включать эти языки в стратификационную таблицу.

Языки шестой группы (аварский, башкирский, бурятский, ... якутский) усиливают энергетический потенциал (Э) за счет формирования газетно-публицистической функциональной разновидности языка, за счет существования их письменной истории и приобретения ими статуса государственных и межнациональных; транспортный коммуникативный ресурс (Т) этих языков расширяется с включением в состав СМИ постоянной телевизионной сети; повсеместное создание культурно-просветительских обществ возрождения нации усиливает потенциал безопасности (Б); с публикацией научных текстов вырастает производственный ресурс (П), а развитие национальной науки знаменует начало функционирования информационного ресурса (И). К этой группе следовало бы отнести по количеству говорящих и пять языков крупных некоренных российских народов с числом носителей порядка полумиллиона (азербайджанский, армянский, белорусский, казахский и немецкий), но они, как было сказано выше, включаются в несколько иную этнолингвокультурную ситуацию.

Последняя, седьмая группа языков характеризуется полнотой всех коммуникативных ресурсов и не требует комментариев, за исключением того, что из них только русский обладает статусом межгосударственного, мирового языка. Правда, статусом межгосударственного обладает и украинский, на котором говорит два миллиона россиян, но он не включен в рассмотрение, поскольку не является языком коренного населения России и имеет собственную государственность за ее пределами. По поводу числа носителей татарского, вошедшего в эту группу, заметим, что количество говорящих на нем определялось как сумма носителей всех его вариантов, учитывающая, помимо населения республики Татарстан, астраханских, касимовских, крымских, литовских и сибирских татар, а также кряшенов и нагайбаков (с поправкой на число признающих татарский язык родным).

Таблица, типологизирующая соотношения внешних систем языков коренных народов России, моделирует, как нам представляется, единый и непрерывный процесс этнолингвосоциогенеза, характеризуемый динамичностью, гетерогенностью, ступенчатостью и культурным плюрализмом.

Его ступенчатость отражается в выделении семи типов этнолингвосоциосистем, в которые укладываются сто языков народов России — от нуля их этнических носителей⁵ до многотысячных и многомиллионных наций. Гетерогенность и неравномерность их развития дает о себе знать в неодинаковом распределении внутри групп компонентов, из которых складываются базовые потребности языка. Так, в языках третьей группы письменностью обладают далеко не все из них; из языков четвертой группы радиопередачи ведутся лишь на трех, а обслуживание газетно-публицистической сферы доступно не всем языкам пятой группы.

Тем не менее единство и непрерывность процесса этнолингвосоциогенеза коренных народов России подтверждается показателями самого разного характера. Во-первых, независимостью принадлежности к той или иной группе, к тому или иному состоянию внешней системы языка от ареала его распространения. Так, в самых многочисленных пятой и шестой группах языков представлены все ареалы: Сибирь, Кавказ, Дагестан и европейская часть РФ — и практически все языковые семьи. Во-вторых, непрерывность процесса демонстрируется наличием переходных случаев, когда состояние внешней системы языка, степень развитости его коммуникативных ресурсов приходит в противоречие с количественными показателями для той или иной группы. Таким является, например, уже упоминавшийся эскимосский, который по показателям его базовых потребностей должен был бы включаться в четвертую группу, но по числу говорящих на нем отнесен лишь к третьей. Те же причины позволяют расценивать татский и лакский как переходные от пятой к шестой группе, тогда как чеченский, наоборот, по количественному критерию попадает в шестую группу, тогда как другие параметры (отсутствие письменной истории, большой процент неграмотности населения) показывают, что по состоянию своей внешней системы он тяготеет к языкам пятой группы. Аналогично переходные позиции занимают хантыйский, отнесенный к четвертой группе, но тяготеющий к пятой, и башкирский — между шестой и седьмой группами.

Наконец, стратификационная таблица позволяет выделить третье свидетельство единства и непрерывности процесса этнолингвосоциогенеза. Этим свидетельством служат такие лингвокультурные компоненты внешних систем, которые являются «сквозными» для всех ступеней их развития и выступают в роли связующих факторов между разными состояниями внешнеязыковых систем. Этих компонентов три: обиходно-разговорный вариант языка, двуязычие и религиозное сознание этноса как составная часть этнического самосознания.

Что касается языка повседневного общения, входящего в число компонентов энергетической базовой потребности, то он — в диалектном ли варианте или в форме общенародного языка — составляет основу основ, абсолютно необходимую предпосылку языкового существования и языковой независимости личности и этноса.

Языки не могут развиваться и совершенствоваться в отрыве от живой разговорной речи, иначе они становятся «иностранными языками» для части языкового коллектива⁶. По отношению к нашей стратификации внешнеязыковых систем собственно наличие национальной устно-разговорной формы речи, построенной в соответствии с закономерностями внутренней структуры соответствующего языка, и позволяет говорить о существовании самого этого языка.

Обращаясь к двуязычию, которое — в качестве компонента базовой потребности в безопасности — связующей нитью проходит через всю стратификационную классификацию языков народов России, необходимо отметить сложный и противоречивый характер этого фактора, складывающийся из лингвистических, социологических, психологических, культурно-исторических и политических аспектов. Главная его роль в языковой жизни — сохранение баланса, компенсаторная функция недостаточности коммуникативных ресурсов родного языка, восполнение лакун в базовых потребностях языкового существования, прежде всего информационной, но также отчасти энергетической (письменность), транспортной (СМИ) и производственной (тексты). Поэтому двуязычие — один из основных факторов обеспечения лингвистической безопасности, поддержки, сохранения и защиты родного языка за счет создания баланса базовых потребностей.

Родной язык приноровлен к среде обитания и образу жизни носителей, ориентирован на традиционные занятия населения, типично национальные промыслы и формы хозяйствования.

Так, охотник-манси подробно расскажет на мансийском, как надо устроить ловушку на медведя, но обсуждать вопрос о кандидате на выборах в местное самоуправление он будет по-русски; ахвахец может в разговоре понять арчинца, но письмо к нему он напишет по-аварски или по-русски. Вообще, в любых этнотекстах, то есть в рассказах о своем народе, особенностях его жизни, национального характера, верований, менталитета, достаточно родного языка, но с выходом в межэтническое, межкультурное общение на первый план выступает язык-посредник, обладающий более мощной внешней системой. В ситуациях координативного двуязычия, особенно на базе родственных языков, это может быть язык одного из партнеров по диалогу (коми-зырянский и коми-пермяцкий, татарский и башкирский и т. п.); в других ситуациях это может быть третий язык, например лезгинский в общении абазина с адыгом. В России представлены все типы и разновидности двуязычия, какие есть в мире. Но самым распространенным является национально-русское двуязычие, что объясняется как культурно-историческими (большинство народов России контактирует с русским три и более веков), экономическими и политическими причинами, так и распространенностью русского языка и совершенством его внешней системы.

Двуязычие, при всей его культурно-языковой значимости и прагматически выгодных результатах его функционирования, имеет и оборотные стороны: оно чревато опасностью интерференции, то есть деструктивного воздействия на внутреннюю структуру контактирующих языков, и транскультуризации, то есть отрицательного влияния на состояние внешней системы. Эти явления опасны тем, что могут создавать предпосылки к языковой ассимиляции этноса⁷, и преодолеваются мерами языковой политики государства, активной деятельностью представителей самого этноса, его национальных культурно-просветительских учреждений, общественных движений (вспомним М. К. Мамардашвили: «Просвещение не есть знание. Просвещение есть принцип: „Только я сам“».) по развитию всего комплекса компонентов базовой потребности в лингвокультурной безопасности, комплекса, который включает защиту и сохранение среды обитания и жизненного уклада этноса, организацию обучения национальному языку, упрочение и развитие этнического самосознания, заботу о национальной культуре и искусстве, поддержку движений за национальное возрождение, толерантное отношение к традиционным религиозным культам.

Религиозное сознание является третьей сквозной чертой в стратификации, характеризующей единый процесс этнолингвосоциогенеза. Религиозным сознанием обладает каждый этнос, ибо основу понятия «дух» составляет универсальное представление о «сверхприродном» в человеке. Разнообразие религиозных культов коренных народов России столь же велико, как и лингворазнообразие. Среди них мы встретим анимизм, тотемизм, шаманизм, буддизм, православие, веру в духов-хозяев, поклонение умершим предкам, мусульманство, иудаизм, язычество и др. К счастью, «православоцентризм» России ХIХ века, как и профанный атеизм Советского государства ХХ века, не искоренили традиционных верований малых народов, а начавшееся в конце ХХ века национальное возрождение способствовало восстановлению полузабытых религиозных традиций. Религиозное сознание составляет часть этнического самосознания и в этом смысле является компонентом базовой потребности языка в безопасности. Во-первых, потому что отправление религиозных культов почти всегда осуществляется на родном языке, будь то шаманские камлания, моления в дубовых рощах по «марийской вере», обожествление небесных светил или явлений природы. Во-вторых, религиозные верования всегда связаны с мифологическими представлениями о происхождении народа, с его эпическими сказаниями, в которых зашифрована изустно передаваемая его история, что также укрепляет национальное самосознание, а значит, и лингвистическую безопасность.

Подводя итог рассмотрению базовых потребностей (= коммуникативных ресурсов) во внешней системе языков коренных народов России, вернемся к формуле эталонного их соотношения, знаменующей баланс потребностей, необходимый для нормального существования и функционирования совершенных «организмов», какими являются и живые языки. В принципе представляется возможным — по аналогии с живыми организмами — найти основания для определения количественных показателей реализации каждой потребности в жизни каждого из языков. Тогда, исходя из посылки, что итоговая сумма степени удовлетворения базовых потребностей остается одинаковой и равной единице (100%) для всех языков, вовлеченных в единый и непрерывный процесс этнолингвосоциогенеза, вывести своеобразный коэффициент использования языка, который может найти разные применения и, в частности, поможет устанавливать скрытые резервы в его внешней системе и даже, может быть, в его внутренней структуре.

Основы языковой политики

Языковое и культурное существование любого народа проходит в условиях действия нескольких антиномий. Фундаментальной является антиномия воспроизводства и развития: каждый этнос, каждая национальная общность нацелены на то, чтобы обеспечить собственное воспроизводство, собственную выживаемость, жизнеспособность. Язык и культура — главные показатели национальной самобытности, и на их сохранение и воспроизводство направлены интеллектуальные, нравственные, творческие усилия каждого этнического субъекта-носителя соответствующего языка и культуры. Однако в изменяющемся мире только сохранения и воспроизводства оказывается недостаточно, освоение мира требует развития, требует выхода за рамки собственной накопленной культуры для разрешения проблем, появляющихся в связи с новой реальностью, новыми отношениями субъекта с окружением. Так возникает антиномия воспроизводства и развития, которая касается каждого этноса, каждого индивида — носителя языка и культуры.

Воспроизводство и развитие, составляющие базу национального самосознания, поддерживаются государственными образованиями, властными структурами разных уровней. Степень суверенности этих образований в разных субъектах Федерации может приходить в противоречие с ролью государства внутри России в целом, особенно когда это касается решений в области языковой политики. Так, в ряде случаев возникает тенденция к языковому этатизму, крайние проявления которого, вплоть до языкового национализма и языкового террора, можно наблюдать в странах Балтии и СНГ⁸. В республиках — субъектах РФ возможное вытеснение русского языка как языка государственного и языка межнационального общения из политической, экономической и культурной жизни не способствует укреплению целостности Российского государства.

Для национальных субъектов Федерации переход во внутренней жизни в основном на язык титульной нации несет с собой опасность изоляционизма и ослабляет суверенную роль федеральной власти.

Таким образом, вторая антиномия возникает как противоречие между усилением суверенитета нации-государства (субъекта РФ) в сфере языковой политики, с одной стороны, и общемировой тенденцией к размыванию, ослаблению суверенитета на фоне глобализационных процессов в промышленно-экономической, рыночно-финансовой, военно-технической, информационной, экологической сферах.

Третья антиномия порождается мировыми интеграционными процессами в области культуры. Глобальная мировая культура, реально формирующаяся сегодня на основе деловой культуры модернизации, грозит прежде всего «воспроизводству» национальной культуры: грозит культурной ассимиляцией, потерей национальной самобытности, которая попросту утрачивается при попытках самой нации «усвоить лучшее» из всемирного фонда приносящих успех технологий бизнеса, пропагандируемых современными апостолами менеджмента. Понимаемая таким образом «мировая культура» оказывается слабо связанной с интересами тех, кто не принадлежит к международной семье «богатых и знаменитых» и кто предпочитает руководствоваться собственными национальными интересами.

Крайней степенью отрицательного воздействия на существование и воспроизводство национальной культуры характеризуется распространяющаяся по всему миру модель американского консюмеризма, чему способствует так называемый международный демонстрационный эффект, под которым понимается широкое распространение в мире, и в России в частности, информации о Западе, о жизненном стиле «богатых и знаменитых». Причем это воздействие не ограничивается культурными феноменами, а оказывает негативное влияние на язык, оставляя свой след на менталитете носителей национальной культуры. Таким образом, третью антиномию можно резюмировать следующим образом: национальная культура vs глобальная мировая культура.

Языки ста коренных этносов России различаются между собой не только своим внутренним устройством, генеалогией и приспособленностью к среде обитания соответствующего этноса. Они различаются, как было показано выше, также сбалансированными между собой внешнелингвистическими характеристиками, совокупностью выполняемых ими социальных функций и обслуживаемых сфер общественной и государственной жизни. Язык, претендующий на статус государственного, должен в своей внешней системе обладать полным набором компонентов, отвечающих прежде всего энергетической и информационной базовым потребностям, то есть он должен быть как минимум литературным языком и быть в состоянии обслуживать две важнейшие сферы жизни государства и общества — официально-деловую и научную. Качества «литературного» язык приобретает в процессе исторического бытования народа и развития письменной речи, книжной культуры, образования и средств массовой коммуникации — прессы прежде всего. Информационный коммуникативный ресурс язык приобретает в результате развития естественных, инженерно-технических и гуманитарных наук на этом языке.

Статус литературного — необходимое, но еще не достаточное условие для выполнения языком роли государственного. Литературных языков в РФ больше, чем языков государственных.

Противоречие возникает в том случае, если на роль государственного претендует язык, не отвечающий требованиям функционирования в сфере науки, специального образования и в бюрократической сфере государственного управления. Эту четвертую антиномию можно обозначить в виде противопоставления: литературный язык vs государственный язык.

Язык и культура каждого этноса имеют свое неповторимое самобытное лицо, выражающее индивидуальное начало соответствующего социума. Одновременно во всех национальных культурах, стоящих, как, например, в России, на одной цивилизационной ступени, есть много общего — того, что позволяет опознавать это «лицо» как лицо российское и общечеловеческое. Это общее и составляет то ядро, которое становится и уже стало основанием общероссийского менталитета, замешанного на принципах соединения идей национальной самобытности того или иного этноса с идеями принадлежности к России, вхождения в российскую культуру. Исторически национальный характер и национальное самосознание каждого российского этноса формировались в процессах многовекового взаимодействия и взаимопостижения с русским национальным характером, русским мировидением, русским национальным самосознанием — в условиях единых геополитических интересов. На понимании этого незыблемого положения и строится языковая политика в России.

В основе положения о равноправии языков лежат объективные предпосылки — как лингвистического плана (самоценность и равномощность их внутренних структур), так и ценности гуманистического, общечеловеческого порядка — идеи «свободы, равенства и братства» всех людей, «нет ни эллина, ни иудея...» и т. п.

Показательно, что самоназваниями этносов в подавляющем большинстве случаев является слово «человек» или его перифразы: горный человек, лесной человек, местный житель, тундровый человек, сильный человек, оленные люди и т. д. Права человека, личности есть краеугольный камень государственной политики Российской Федерации вообще и языковой политики в частности. Языковые права личности и народа гарантируются законами РФ и прежде всего провозгласившей политический, идеологический, языковой и культурный плюрализм Конституцией РФ, статья 26 (п. 2) которой гласит: «Каждый имеет право на пользование родным языком, на свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества». Конституция запрещает пропаганду «социального, национального, религиозного или языкового превосходства» (ст. 29, п. 2), гарантирует право на образование (ст. 43), на участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры, возлагая на личность обязанности по сохранению исторического и культурного наследия (ст. 44).

Равные права народов — носителей языков и культур закрепляются уже в самом федеральном устройстве России, которое предусматривает функционирование 21 субъекта Федерации — республик, организованных по национальному принципу, 10 автономных национальных округов и одной автономной области, территории которых покрывают ареалы распространения языков коренных народов России.

Языковым правам народов России посвящена статья 68 Конституции:

«1. Государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык.

2. Республики вправе устанавливать свои государственные языки. В органах государственной власти, органах местного самоуправления, государственных учреждениях республик они употребляются наряду с государственным языком Российской Федерации.

3. Российская Федерация гарантирует всем ее народам право на сохранение родного языка, создание условий для его изучения и развития».

Особое внимание в Основном Законе уделено коренным малочисленным народам и их правам, которые закреплены в статьях 69, 71, 72. Отдельным пунктом в последней из перечисленных статей (пункт «м») к непременным обязанностям Российской Федерации и ее субъектов отнесена защита исконной среды обитания и традиционного образа жизни малочисленных этнических общностей. В обязанности Правительства РФ (статья 114, пункт «в») вменена задача обеспечения единой государственной политики в области культуры, понимаемой в широком смысле, включающем, естественно, и политику языковую.

Конкретизация и детализация принципов языковой политики — с учетом норм международного права — осуществляется в законе «О языках народов Российской Федерации» и соответствующих законах республик — субъектов РФ. Эти политически и научно обоснованные законодательные акты предусматривают социальные, юридические и экономические меры, направленные на поддержание всех базовых потребностей существования языков, развитие коммуникативных ресурсов каждого языка — коренных и некоренных этносов России. Главный акцент в законе «О языках народов РФ» и республиканских законах о языках сделан на базовой потребности в сохранении (коммуникативный ресурс лингвистической безопасности) и развитии (энергетический коммуникативный ресурс) языков.

Провозгласив языки народов РФ национальным достоянием государства, закон гарантирует свободное и равноправное развитие языков, независимо от численности их носителей, а также свободное развитие таких важных компонентов потребности в безопасности, как двуязычие и многоязычие.

На Правительство РФ законом возложена задача обеспечения функционирования русского языка как государственного языка Российской Федерации, а также разработка целевых программ по сохранению и развитию языков. Государство обязано финансировать такие программы, предусматривая в федеральном бюджете средства на их реализацию — на совершенствование системы общего образования, на создание образовательных учреждений, подготовку специалистов, на организацию и обеспечение преподавания родного языка, на создание условий для получения общего образования на родном языке.

Базовая потребность в сохранении языков и самобытных культур, особенно языков и культур малочисленных субэтнических групп, поддерживается комплексом законов: «О национально-культурной автономии», «Рамочная концепция о защите национальных меньшинств», «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» и др. Особо важное значение для обеспечения базовой потребности в безопасности имеет закон «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации», который предусматривает разработку системы мер: а) по защите и сохранению их традиционного образа жизни, то есть воспроизводству сложившегося способа жизнеобеспечения, основанного на историческом опыте их предков в области природопользования, самобытной социальной организации проживания, самобытной культуры, обычаев и верований; б) по защите исконной среды обитания малочисленных народов, то есть по сохранению ареала, в пределах которого они осуществляют культурную и самобытную жизнедеятельность и который в значительной степени определяет их самоидентификацию, их этническое самосознание.

Эти элементы культурной и языковой политики государства на современном этапе удовлетворяют требованиям лингвистической безопасности языков народов России.

Энергетические ресурсы языков в неменьшей степени являются объектом государственной заботы и поддержки. Их развитие гарантируется в законе «О языках народов РФ» совокупностью прав, которыми обладает личность и народ: право свободного выбора языка общения и воспитания (глава вторая закона); право создавать письменность и развивать литературную форму родного языка (статья 10.4); право в официально-деловом общении использовать родной язык с обеспечением перевода на государственный (статьи 15 и 18); право республик — субъектов Федерации устанавливать в соответствии с Конституцией свои государственные языки, наряду с русским как государственным языком Российской Федерации на всей ее территории (статья 3). Таким образом, отраженные в законодательных актах принципы языковой политики формируют равные возможности и создают условия для реализации всех компонентов, из которых складывается энергетический потенциал языка, его энергетический коммуникативный ресурс (язык воспитания, то есть язык в семье, язык повседневного общения; письменность; литературная форма языка; государственный язык — см. таблицу выше).

В языковом законодательстве РФ учтены, помимо энергетической потребности и потребности языков в безопасности, и другие базовые потребности, стимулирующие расширение сфер их использования.

Так, транспортному коммуникативному ресурсу отвечает статья 20 закона «О языках РФ», которой предусмотрено развитие средств массовой коммуникации и переводческая деятельность на любых языках «с учетом интересов населения», а также статья 7.1 в той части, где речь идет о «создании условий для распространения через средства массовой информации сообщений и материалов на языках народов РФ». Та же статья содержит поддержку базовой производственной потребности в жизни языков, которая выражается в государственном содействии книгопечатанию, изданию литературы на языках народов РФ. Впрочем, на удовлетворение той же потребности в текстах нацелены и другие статьи закона, подразумевающие создание не только литературно-художественных текстов, но и текстов других функциональных разновидностей — официально-деловых, публицистических (глава 4), связанных с «использованием языков народов РФ в деятельности государственных органов, организаций, предприятий и учреждений». Наконец, что касается последней из пяти базовых потребностей: росту информационного потенциала языков способствуют положения закона о поддержке научных исследований в области сохранения, изучения и развития языков, поскольку эти исследования не только проводятся в рамках гуманитарных наук, но затрагивают проблемы природопользования, экологии, энергетики, то есть способствуют развитию наук, росту научного знания на том или ином языке.

Языковая и культурная политика в России находится в поле постоянного внимания властных структур — законотворческих, исполнительских, судебных, она занимает большое место в работе Государственной думы и Совета Федерации. Комитет по делам национальностей ведет разработку проектов новых законов с целью совершенствования условий культурной и языковой жизни страны. В частности, в стадии разработки находятся законы «О статусе русского языка как государственного языка Российской Федерации», «Конвенция Содружества независимых государств о статусе русского языка», «Об уполномоченном Федерального собрания Российской Федерации по правам граждан и народов на национально-культурное развитие», «Об основах национальных отношений».