Слова-путешественники: каким образом русские слова оказались вдали от России

Самое древнее заимствование из русского, восходящее еще к Раннему Средневековью и вошедшее в десятки языков, — соболь. Напомним, что основной статьей экспорта в Древней Руси были меха, и самым ценным из них считался соболиный. В результате русское слово соболь попало в латынь (sabellum), немецкий (Zobel), датский (zobel), английский (sable), эстонский (soobel). 

Немножко сложнее вышло с французским: на старофранцузском соболь — sable, но сейчас это слово сохранилось только в значении ‘геральдический черный цвет’. Животное же соболь и его мех называются родственным уменьшительным словом zibelline, в котором уже не так просто распознать нашего соболя.

К числу старых заимствований относятся и варианты нашего слова окно в финноугорских языках: aken в эстонском, ikkuna в финском. Они зафиксированы там еще в XVII веке. В эстонский же вошло хорошо знакомое нам слово baaba. Причем, как и наше, эстонское baaba существует в двух омонимичных значениях: ‘пожилая женщина’ и ‘род сладкой выпечкиэ. При этом второе значение было заимствовано в русский из польского... 

И здесь получается интересная коллизия: многие слова, заимствованные другими языками из русского, изначально русскими не были. 

В числе таких слов, например, узбекское metal ‘металл’. Названия конкретных металлов в узбекском языке существовали (например, temur ‘железо’), а вот общего родового обозначения металла не было. Но ведь так обстояло дело и в русском. Cлово металл вошло в русский язык в эпоху Петра I, из латинского metallum через посредство немецкого Metall. 

Можно ли в таких случаях говорить о русизмах в узбекском и других языках бывшей Российской империи? Лингвисты считают, что можно, если путь слова прослеживается исторически через языковые контакты народов. Впрочем, если нужны примеры «настоящих» русизмов в узбекском — пожалуйста: там есть poyezd и samolyot. Уж к ним-то придраться невозможно!

Если кому-то это покажется чрезмерной экзотикой, вернемся в Европу. В знакомом большинству из нас английском, помимо набившего оскомину sputnik’а, есть и такое нетривиальное заимствование из русского, как apparatchik (в значении ‘лояльный власти бюрократ’).

Поначалу это слово использовалось для описания советских аппаратчиков, но сейчас свободно применяется британцами и американцами к собственным чиновникам. 

Чаще всего, конечно, из русского языка заимствуются названия русских и советских реалий: самовар, тайга, колхоз, — у которых довольно ограниченная сфера употребления. Но бывают и более примечательные случаи. Например, поистине интернациональным стало название пирожного «Павлова»: оно попало даже в греческий язык (πάβλοβα). Хотя пирожное изобретено не в России, а в Австралии (или Новой Зеландии — две страны до сих пор спорят за приоритет), оно получило название в честь русской балерины Анны Павловой и под этим названием ныне известно всему миру.

И если уж зашла речь о греческом, то звучащие совершенно по-гречески слова κοσμοναύτης и κοσμοδρόμιο на самом деле представляют собой заимствования из русского.

Да, так уж вышло, что слова космонавт и космодром были составлены носителями русского языка из чисто греческих корней, а потом переехали из России обратно в Грецию.

А в финском языке есть слово rotu, в котором с трудом, но можно узнать русское род (чуть очевиднее в родительном падеже — rodum). Оно и означает по-фински ‘род, порода’ и вошло даже в язык науки.

Так что не только балалайками и большевиками русский язык известен в мире.