Устаревшие слова в лексике современного русского литературного языка

Предисловие «Грамоты.ру»

Устаревшие слова в лексике современного русского литературного языка

Процесс исчезновения из языка слов и отдельных их значений представляет собой сложное явление, совершающееся медленно и не сразу, да и не всегда приводящее к выпадению слова из лексики языка вообще. Утрата слова или того или иного его значения — результат длительного процесса архаизации соот­ветствующего языкового факта, когда он из явления активного словарного запаса первоначально делается до­стоянием пассивного словаря и лишь потом постепенно забывается и со­вершенно исчезает из языка. Этот процесс касается главным образом слов, не входящих в основной сло­варный фонд, хотя исчезают из языка в ряде случаев и слова, принадлежав­шие искони к ядру словарного со­става. Процесс архаизации отдельных слов в лексике современного рус­ского литературного языка нельзя представлять как прямолинейный: в ряде случаев устаревшие слова впоследствии вновь возвращаются в активный запас лексики нашего языка, начинают повседневно упо­требляться в обиходе. Естественно, что при этом происходит, как пра­вило, и резкое изменение их значений (ср. судьбу, например, таких слов, как указ, офицер, министерство и др.).

Устаревшие слова современного русского литературного языка, в со­вокупности образующие его устарев­шую лексику, представляют сложную и многослойную  систему. Причиной этого является их неоднородность и многообразие с точки зрения сте­пени их устарелости, причин их архаи­зации и возможности и характера их использования. Разберем отдельно эти три основных вопроса.

Как только что указано, устарев­шие слова отличаются между собой прежде всего степенью своей уста­релости. Среди них выделяются в первую очередь такие, которые являются в настоящее время совершенно неиз­вестными рядовому носителю совре­менного русского литературного язы­ка и потому совершенно непонятны без соответствующих справок. В число этих слов входят и слова, исчезнув­шие из русского языка (рамо — пле­чо, тыти — жиреть, локы — лужа, говядо — скот и т. п.), и слова, хотя и забытые в настоящее время, но все же известные нам по древнерусским памятникам письменности и могущие изредка употребляться (мыто — вид торговой пошлины в Древней Руси, ср. Мытищи, Мытная площадь; тать — вор; весь — деревня, камо — куда, стогна — площадь и др.).

Этой группе устаревших слов до известной степени противостоит дру­гая группа, включающая в себя сло­ва, которые знакомы рядовому носи­телю современного русского литера­турного языка, но находятся в со­ставе его пассивного словаря и упо­требляются лишь в определенных, в общем редких случаях. К такого рода устаревшим словам можно от­нести слова: конка, боярин, ар­шин, камер-юнкер, городовой, трактирщик, брадобрей, токмо (толь­ко), глаголать (говорить), зело (очень), живот (жизнь), вран (во­рон) и др.

Естественно, что большое значение в степени устарелости того или иного слова и отдельного значения имеет время выхода его из активного упо­требления. Однако она не опреде­ляется целиком только этим. В боль­шой мере степень архаичности слов определяется также и другими факто­рами, среди которых наиболее важны­ми являются: 1) место данного слова с соответствующим значением в номи­нативной системе общенародного языка; 2) первоначальная распространен­ность слова и длительность употреб­ления в качестве факта активного словаря; 3) наличие или отсутствие ясной и непосредственной связи с родственными словами и т. д.

Нередко слово, давно вышедшее из активного употребления, все же до сих пор не забыто говорящими, хотя и встречается в их речи очень редко; и наоборот, наблюдаются случаи, когда забывается и выпадает из языка слово, переместившееся в пассивный словарный запас языка сравнительно недавно. Например, слова бдеть, глад, бедство (ср.: Игорь спитъ, Игорь бдитъ... [Слово о полку Игоре­ве]; Бедняк иссохший, чуть живой от глада, жажды и страданья [М. Ю. Лермонтов. Нищий]; ...Как удалить от нас такое бедство [А. С. Пушкин. Сказка о попе и работнике его Бал­де]) вышли из активного словаря не только устной, но и письменной речи более ста лет назад, однако до сих пор понятны в своих основных зна­чениях говорящим на современном русском языке. Напротив, забытыми, неизвестными совершенно в своей семантике для подавляющего числа говорящих сейчас на русском языке являются слова уком (уездный коми­тет), непрерывка, бытовавшие в ак­тивном употреблении, сравнительно с ранее отмеченными бдеть, глад, бедство, совсем недавно.

Помимо того, что устаревшие слова различны по степени своей архаичности в современном языке, они от­личаются друг от друга еще и тем, что привело их в состав устаревшей лексики. Это отличие является наиболее серьезным и принципиальным.

Рассмотрение устаревших слов с точки зрения тех причин, в силу которых они превратились в устарев­шие, заставляет выделить среди них две основные, резко противоположные категории слов: 1) историзмы и 2) ар­хаизмы.

Слова могут выйти из активного употребления и перейти в пассивный словарь и в силу того, что исчезают называемые ими явления, предметы, вещи и т. д., и в силу того, что они как обозначения каких-либо явлений, предметов, вещей и т. п. в процессе употребления в языке могут вытес­няться другими словами. В одном случае слова становятся ненужными в активном словаре говорящего по­тому, что они являются обозначениями исчезнувших явлений действитель­ности, в другом случае слова уходят из активного употребления по той причине, что их вытесняют другие слова (с теми же значениями), кото­рые оказываются более приемлемыми для выражения соответствующих по­нятий. В первом случае мы имеем дело с историзмами, во втором — с архаизмами.

Историзмы представляют собой сло­ва пассивного словарного запаса, слу­жащие единственным выражением со­ответствующих понятий. При необхо­димости назвать какое-либо уже исчезнувшее явление, предмет, вещь и т. д. мы волей-неволей прибегаем к историзмам, ибо в современном рус­ском литературном языке они синони­мов не имеют. К историзмам относятся такие, например, слова, встречающиеся в повести А. С. Пушкина «Капитан­ская дочка»: граф, премьер-майор, дворянин, стремянный, дядька, дво­ровые мальчишки, погребец, рот­мистр, гусарский, рекрут, ямщик, постоялый двор, целовальник, уряд­ник, камер-лакей, государыня, каф­тан, дуэль, император, драгун, капрал, челобитье, прапорщик, коллежский советник, приказная изба, вахмистр, роброн и др.

Что же касается архаизмов, то в словарном составе современного рус­ского литературного языка рядом с ними обязательно должны существовать и существуют синонимы, являющиеся словами активного употребления. К архаизмам относятся такие, например, слова в той же повести А. С. Пуш­кина «Капитанская дочка»:

Если причины ухода слов из ак­тивного употребления в состав исто­ризмов всегда совершенно ясны и не требуют никаких особых разъясне­ний, то вопросы установления причин превращения слов из факта активно­го словарного запаса в архаизмы, вопросы объяснения причин вытесне­ния, замены одного слова другим яв­ляются собственно лингвистическими вопросами, как правило весьма слож­ными.

Для нас совершенно ясно, почему, например, имеющиеся в рассказе «Ха­мелеон» Чехова слова полицейский надзиратель, городовой, купец, лавка, кабак, ваше благородие, ми­ровой (судья), жандарм и др. превра­тились в историзмы (исчезли соответствующие им предметы, явления, вещи и т. д.); напротив, требуются специальные лингвистические разыска­ния для того, чтобы ответить на во­прос, почему слова (из «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева): тщание, перст, сей, чело, мраз, нудить, доселе, буде, отъять, токмо, судия, страж, деяния, глас и т. п. — были вытеснены из активного употребления словами ста­рание, палец, этот, лоб, мороз, принуждать, до сих пор, если, отнять, только, судья, сторож, дела, голос и превратились, таким образом, в  архаизмы.

В зависимости от того, является ли устаревшим все слово как опре­деленный звуковой комплекс, имею­щий определенное значение, или устаревшим оказалось лишь его смысловое значение, архаизмы можно разделить на архаизмы лекси­ческие и архаизмы семантиче­ские. В приводимых ниже примерах выделенные слова все являются архаизмами:

Однако между ними существует определенное различие. Если слова ажитация, рыбарь, пиит замени­лись словами волнение, рыбак, поэт и в настоящее время уже не упо­требляются, то слова влиял, светоч, чтец, истукан, негодяй существуют в активном употреблении и сейчас, но не с теми значениями, которые характеризуют их в приведенных кон­текстах (влиял — вливал; светоч — большая свеча, факел; чтец — чита­тель; истукан — статуя; негодяй — негодный, в данном случае — негод­ный к воинской службе). Слова ажи­тация, рыбарь, пиит устарели са­ми по себе, как слова; это архаизмы лексические. В словах же влиял, светоч, чтец, истукан, не­годяй устарели лишь их смысловые значения; это семантические архаизмы.

При внимательном рассмотрении лексических архаизмов, приведенных выше, можно заметить, что они не являются одинаковыми по отношению к тем словам, которые вытеснили их из активного употребления. В одном случае (ажитация) мы имеем дело с такими словами, которые ныне вы­теснены в пассивный словарный запас словами с другой непроизводной основой. Это собственно-лексические архаизмы. Например: вотще (напрасно), мание (воля, желание), лоно (грудь), сиречь (то есть), поне­же (потому что), виктория (победа), ветрило (парус), овн (баран), до­коль (пока), лицедей (актер), выя (шея), шуйца (левая рука), присно (постоянно), вельми (очень), иже (ко­торый), денница (утренняя заря), сей (этот), перст (палец), отроковица (девочка-подросток), вежды (глазные веки) и др.

В другом случае (рыбарь) мы име­ем дело с такими словами, которым ныне в качестве языковой оболочки выражаемых ими понятий соответ­ствуют слова однокорневого харак­тера, с той же самой непроизводной основой. Это лексико-словообразовательные архаизмы (ср. пастырь — пастух, ответствовать — отвечать, свирепство — свирепость, воитель — воин и т. д.).

В этом случае слово, употребляю­щееся в активном словаре сейчас, отличается от архаизма лишь с точ­ки зрения словообразовательного строения, лишь суффиксами или при­ставками, непроизводная же основа в них одна и та же, и образованы они от одного и того же слова. Рыбарь и рыбак различны между собой не своей непроизводной основой рыб, а присоединенными к ней суф­фиксами -арь в одном слове и -ак — в другом.

Вот, например, некоторые архаизмы такого рода, наблюдаемые в романе Пушкина «Евгений Онегин»: соседственной, остановляет, покорствуя, кокетствуя, балтическим (ср. со­седней, останавливает, покоряясь, кокетничая, балтийским).

В третьем случае (пиит) мы име­ем дело с такими словами, которые в настоящее время в качестве язы­ковой оболочки соответствующих по­нятий заменены в активном словаре словами того же корня, но несколько иного звукового облика. Это лексико-фонетические архаизмы. Их не следует смешивать и отождествлять с фонетическими архаизмами, которые представляют собой устаревшие яв­ления не в словах, а в звуках.

Например, фонетическим архаизмом будет произношение е как е, а не как о, перед твердыми согласными под ударением (потек, а не потёк; еще, а не ещё и др.), произношение мягкого р в словах типа верх и т. п. Лексико-фонетическими архаизмами являются такие слова, как зерцало (зеркало), глад (голод), вран (ворон), клоб (клуб), воксал (вокзал), ироизм (героизм), стора (штора) и др.

Рядом с лексическими архаизмами можно поставить, как уже упомина­лось, архаизмы семантические. Семан­тические архаизмы — это слова, су­ществующие и в современном русском литературном языке, но имею­щие устаревшие значения. Семанти­ческий архаизм, иначе говоря, пред­ставляет собой устаревшее значение какого-либо слова, в иных значениях являющегося обычным словом современного русского литературного языка. Вот несколько примеров:

Выделенные слова в приведенных примерах употребляются и сейчас, однако в других значениях. Так, сло­во подвиг в тексте употреблено в значении ‘жизненный путь’, ‘жизнь’, слово бесчувственная — в значении ‘без чувств’, ‘лишенная чувств’, сло­во сущий — в значении ‘существую­щий’, слово язык — в значении ‘на­род’, слово поезд — в значении ‘кавалькада’, слово зачем — в значении ‘почему’, слова гибельный позор — в значении ‘зрелище гибели’.

Такими же семантическими архаиз­мами, архаизмами значений будут и такие, например, слова из «Слова о полку Игореве»: трудный (печаль­ный), жалость (желание), жир (богатство: кают князя Игоря, иже погрузи жиръ во днѣ Каялы рѣкы), живот (жизнь), а (и: Княземь сла­ва а дружинѣ...) и др.

При анализе языка художествен­ных произведений прошлого необхо­димо учитывать и то, что в ряде случаев писатели в определенных художественных целях используют слово с расчетом на восприятие чи­тателем в нем и нового, и старого (для носителя современного языка — уже устаревшего и часто неизвест­ного) значений. Так, в двух значениях одновременно употреблено Пушки­ным слово упоенны в оде «Воль­ность»:

В настоящее время нельзя уже сказать упоенные вином.

Намеченные выше группы устарев­ших слов отличаются между собой также характером и возможностью их употребления в различных стилях современного русского литературного языка. Архаизмы могут употреблять­ся только с определенной стилисти­ческой целью; вне этой художест­венно-выразительной и изобразитель­ной установки их использование не может быть оправдано и является ошибкой с точки зрения современ­ного словоупотребления. Историзмы же, употребляясь иногда с теми же целями, что и архаизмы, возможны и вне определенных стилистических условий, так как они, как единствен­ное выражение исчезнувших понятий, явлений, предметов и т. д., могут применяться с целью лишь обозна­чить эти понятия, явления, предметы и т. п. Такое использование историз­мов мы находим, например, в исторических работах, в описаниях прошло­го, в воспоминаниях и т. д.

Архаизмы (иногда наряду с исто­ризмами) используются в художест­венной литературе с различными стилистическими целями.

1. Они могут быть использованы писателем прежде всего для созда­ния колорита эпохи, при описании «давно минувших дней, преданий ста­рины глубокой», для воссоздания реальной исторической обстановки и речи героев. Такое употребление архаизмов и историзмов мы наблю­даем в исторических романах, пове­стях, рассказах и т. д. Например, в приводимом ниже отрывке из романа А. Н. Толстого «Петр I» устаревшие слова употребляются как средство стилизации, для воспроизведения ха­рактерных языковых черт эпистоляр­ного слога петровской эпохи:

В приводимом ниже отрывке из романа Чапыгина «Степан Разин» архаизмы выступают в качестве од­ного из компонентов языкового мате­риала, воссоздающего характерные черты речи персонажа:

2. Архаизмы могут быть использо­ваны писателем для создания торже­ственного стиля, взволнованно-пате­тической речи.

В такой роли архаизмы (очень ча­сто старославянского происхождения) мы наблюдаем в стихотворениях Пушкина «Пророк», «Анчар», «Воль­ность», «Клеветникам России», «19 октября», «Олегов щит» и др., в стихотворениях Лермонтова «Умирающий гладиатор», «Поэт», «Пророк», «Со­сед» и т. п., в ряде авторских от­ступлений у Гоголя и т. д. Напри­мер, у Пушкина в стихотворении «Воспоминанье»:

Архаизмы в качестве одного из наиболее действенных средств для усиления ораторской напряженности и гражданского пафоса речи высту­пают иногда и у Маяковского. На­пример, в поэме «Облако в штанах»:

3. Архаизмы могут, наконец, явить­ся у писателя одним из средств со­здания комического, иронии, сатиры, сарказма.

Мастером употребления архаизмов в таких целях был Салтыков-Щедрин. Именно такое их использование (на­ряду с целями воссоздания летопис­ного слога) мы наблюдаем, напри­мер, в «Истории одного города» (см. «Обращение к читателю»):

По своему происхождению в ле­ксической системе русского литера­турного языка как архаизмы, так и историзмы могут быть самыми раз­нообразными. Среди них встречаются и исконно русские слова (льзя, дабы, оный, насильство, семо ‘сюда’, сполох ‘тревога’, заводчик ‘за­чинщик’ и т. п.), и старославянские (глад, лобзать, святыня, глагол ‘слово’, вещать и др.), и заимство­ванные из других языков (абшид ‘отставка’, вояж ‘путешествие’, си­курс ‘помощь’, натура ‘приро­да’, политес ‘вежливость’, акса­мит ‘бархат’ и т. п.).

При анализе языка литературных произведений прошлого следует учи­тывать двоякий характер историзмов и архаизмов. С одной стороны, ис­следуя язык писателя прошлого, мы встречаемся с сознательным исполь­зованием такого рода фактов в опре­деленных, указанных выше стилистических целях. В таких случаях (к ним относится и употребление устаревших слов современными писа­телями) соответствующие слова — факты устаревшей лексики как для нас, так и для авторов XVIII–XIX веков и их читателей-современников.

С другой стороны, в произведе­ниях прошлого (и художественных, и деловых, и научных и т. д.) мы встречаемся, даже если они написаны сравнительно недавно, с такими исто­ризмами и архаизмами, которые тако­выми являются лишь для нас, но которые во время написания анализи­руемого произведения такими не были.

Следовательно, есть архаизмы и историзмы стилистическо­го употребления (в современных нам художественных произведе­ниях, как уже отмечалось, они долж­ны быть и являются только такими) и есть архаизмы и историзмы времени (они встречаются — иногда рядом с устаревшими слова­ми стилистического употребления — только в произведениях, написанных в прошлом).

Об этих двух типах устаревших слов в пределах одного и того же литературно-художественного кон­текста дают представление отрывки из произведения Пушкина «Борис Годунов»:

В приведенных отрывках мы на­блюдаем среди устаревших слов и историзмы — воевода, дьяк, приказ (в значении ‘учреждение’), царство (в значении ‘государство во главе с царем’), и архаизмы — помочь (по­мощь), град, граждане (жители го­рода), зреть (смотреть), внимать (слышать), ведать (знать), вдруг (в значении ‘сразу’). Употреблены они Пушкиным в трагедии на историче­скую тему.

Однако было бы неправильным счи­тать, что все эти слова использованы поэтом в качестве художественно-изобразительного средства, с опре­деленной стилистической установкой. Среди выделенных устаревших слов имеются и такие, которые для Пуш­кина такими еще не были, которые перешли в пассивный запас русской лексики и приобрели в связи с этим определенную экспрессивно-стилисти­ческую окраску позднее. Неверно было бы приписывать какие-то стили­стические функции в приведенных от­рывках историзму царство, семантическому архаизму вдруг. Для Пуш­кина это были обычные слова его активного лексического запаса, по­вседневного употребления.

Как видим, устаревшие слова в системе русского литературного сло­варя (особенно в языке художествен­ной литературы прошлого) представ­ляют собой факты весьма сложного и многообразного лексического явле­ния. Их нельзя не учитывать не толь­ко при специальном научном изуче­нии языка и слога писателя, но и при анализе языка художественных произведений в школе.