Русский язык в ближнем зарубежье и русская речь в российских средствах массовой информации

Если говорить о главном, то вопрос заключается в следующем: каковы перспективы сохранения русского языка как родного и неродного (то есть средства межнационального общения) за пределами России в обозримом будущем? И второй, пусть не основной, но все же очень важный вопрос — о роли, месте и значении российских средств массовой информации в деле сохранения русского языка в новых независимых государствах.

Значительные изменения в языковой политике, принятие соответствующих законов в бывших союзных и автономных республиках СССР, общественно-политические перемены на территории функционирования русского языка — прежде всего — образование новых суверенных государств, культивирующих национально-ценностные ориентации в своем развитии, — не прошли, естественно, бесследно и для самого русского языка. Однако последствия этих изменений оказались различными. Так, формально-декларативное непризнание русского языка средством межнационального общения в том или ином государстве при фактическом отсутствии альтернативных средств не привело к фатальным последствиям: русский язык по-прежнему широко используется в этом качестве и за пределами Российской Федерации.

В дополнение к данным социолингвистических опросов середины 1990-х годов¹, подтверждающих это, можно привести и другие материалы, также свидетельствующие о сохранении русского языка как средства межнационального общения:

• «Русский язык, даже не обладая равными юридическими правами с украинским языком, фактически продолжает весьма широко использоваться в Киеве, восточных регионах Украины, в Крыму. Он сохраняет основную часть функций языка межэтнического общения...»²;
• социолингвистическое обследование в Придунайском крае Одесской области Украины показало, что дополнительные знания по специальности приобретают на русском языке 93% опрошенных студентов³;
• как отмечает один из азербайджанских ученых, «что бы сегодня ни говорили люди, руководствующиеся разными конъюнктурными соображениями, основная масса специальной научной информации продолжает усваиваться нами посредством русского языка»⁴;
• «Нисколько не умаляя значимости государственного армянского языка, мы хотим... подчеркнуть: предметом нашей особой заботы сегодня должно стать повышение и стабилизация статуса русского языка в независимом государстве Республика Армения»⁵.

О сохранении русского языка в странах СНГ свидетельствуют и журналисты. В частности, в журнале «Итоги» в 2000 году была опубликована серия статей, в которых рассказывалось о судьбе русского языка за пределами Российской Федерации. Вспоминая свое пребывание в Кишиневе, журналисты пишут: «В государственных учреждениях любого уровня, будь то парламент, правительство или университет — везде, куда бы мы ни обращались, приветствовали нас по-румынски, но в ответ на „здравствуйте“ немедленно переходили на русский. Это обстоятельство по контрасту с Украиной поразило больше всего — больше, чем бесспорное преобладание русского на улицах Кишинева, неизменное „Русское радио“ во всех городских маршрутках и телевизор, настроенный на НТВ, в холлах престижных отелей...» («Итоги». 2000. № 47). Или: «На улицах Бишкека слышна лишь русская речь, и даже местную валюту — киргизские сомы — здесь по привычке называют рублями» («Итоги». 2000. № 44).

Конечно, окончательные выводы делать еще рано, но социолингвистические исследования, да и собственно языковая ситуация в новых суверенных странах и в обретших самостоятельность российских республиках пока что не свидетельствуют о широком распространении языков титульной национальности этих стран и республик в качестве средства межнационального общения, о том, что эти языки уже заменили или в ближайшем будущем полностью заменят прежнее средство преодоления языкового барьера — русский язык.

Вместе с тем нельзя не признать, что в большинстве стран СНГ и Балтии законы о языках прямо или косвенно ущемляют права лиц, не владеющих государственным языком, в политическом, социально-экономическом и культурно-языковом отношениях. Практически во всех странах СНГ и Балтии (кроме Белоруссии) введение законов о государственном языке, знанием которого нередко была обусловлена возможность предоставления гражданства, существенно затруднило поступление на работу и в высшие учебные заведения, остановило продвижение по службе, увеличило угрозу увольнения, ограничило возможность получения какой-либо информации на родном языке и т. д. К более серьезным последствиям привело разрушение в большинстве стран СНГ и Балтии системы организованного изучения русского языка как родного и как неродного.

Вопросы об изучении русского языка как родного и неродного за пределами Российской Федерации оказались взаимосвязанными, так как уменьшение количества школ, в которых преподавание велось на русском языке, ограничило или по крайней мере осложнило возможность выбора языка обучения, а соответственно, и сократило количество учащихся как русской, так и нерусской национальности, изучающих русский язык. Во-первых, произошло стремительное сокращение количества школ с русским языком обучения, в которых ранее в странах СНГ и Балтии получали среднее образование не только русские, но и дети других национальностей. Во-вторых, во многих новых государствах русский язык как неродной (иностранный) вообще исчез из учебных планов средней школы, а там, где сохранился, на его изучение, часто факультативное, отведено один-два, редко три часа в неделю.

Исключение русского языка из государственных учебных программ или сокращение количества часов на его преподавание в школах с нерусскими языками обучения значительно сокращает или вообще исключает возможность его организованного изучения.

Ограничимся всего лишь двумя примерами.

Пример первый. В современной Украине существует довольно много фактов энергичного вытеснения русского языка не только из всех сфер общественной жизни, но даже и из межличностного общения. Например в республике подготовлен проект постановления, согласно которому государственный язык, то есть украинский, должен быть «основным и обязательным способом общения на всей территории Украины». И это происходит в то время, когда, судя по материалам компании «Украинские опросы и исследования рынка», большинство жителей Украины и на работе, и в быту пользуется русским языком. Приведем лишь несколько цифр: из тысячи опрошенных в возрасте от 15 до 59 лет на работе русский язык употребляют 43%, украинский — 30%; в домашнем общении преимущественно используют русский язык 52%, украинский — 46% («Независимая газета». 01.02.2000).

На конференции «Геополитическое будущее Украины», состоявшейся 19–20 марта 1998 года в Киеве, были представлены результаты опроса Киевского международного института социологии, согласно которым 34% респондентов поддержали предложение объявить русский язык вторым официальным в тех местах, где население выскажется за это, 26% — за превращение его во второй официальный язык Украины в целом, 21% — за придание ему статуса второго государственного языка и лишь 11% высказались за изъятие русского языка из официального обращения. От 52% до 54% респондентов заявили, что им удобнее общаться на русском языке («Русская мысль». 09−15.04.1998).

Если говорить о положении в сфере народного образования, то в середине 1990-х годов на Украине функционировало 15,8 тыс. школ (73,9% от общего числа) с украинским языком обучения, где занимались 56,5% от общего количества учащихся; в 2,9 тыс. школ (13,9%) обучение велось на русском языке, работало также 2,4 тыс. школ с несколькими (в том числе и русским) языками обучения. В этих школах образование на русском языке получали 2,9 млн учащихся (42,7%). На первый взгляд положение с русским языком обучения в средней школе казалось удовлетворительным: этнические русские составляли на Украине около 20% населения, образование же на русском языке получали более 40% учащихся средней школы. Однако при ознакомлении с положением дел на местах этот вывод оказался несколько поспешным.

Так, по сведениям русской общины, в Ивано-Франковске в 1995 году на более чем 30 тыс. русских (15% населения города) была одна школа с русским языком обучения; в Виннице три школы с русским языком обучения, в 18 школах, где обучение велось на двух языках — украинском и русском, — уже не было набора в первые классы с русским языком обучения; в ряде районов Запорожья, где русский язык считают своим родным языком 46% населения (в городе Запорожье — 54%), получить среднее образование на русском языке было вообще невозможно. В школах же с украинским языком обучения из учебных планов исключался русский язык как предмет вообще, либо на его изучение отводилось от одного до трёх часов в неделю. Таким образом, в ряде регионов Украины, прежде всего западных областях, отсутствовала гарантированная законодательством возможность получения образования на родном языке для этнических русских, а также право выбора языка обучения.

Мы не располагаем точными данными о количестве студентов средних специальных и высших учебных заведений, получающих в настоящее время образование на украинском и на русском языках. Однако из социолингвистических опросов, бесед со студентами и профессорско-преподавательским составом ряда украинских вузов известно, что в последнее время предпринимаются энергичные действия по переводу среднего специального и высшего образования на украинский язык обучения, несмотря на объективные трудности: отсутствие учебников и учебных пособий на украинском языке по целому ряду специальностей, недостаток или отсутствие квалифицированных кадров преподавателей с украинским языком, нежелание некоторых категорий студентов получать высшее образование на украинском языке.

Кстати сказать, многие студенты негуманитарных вузов считают, что образование на русском языке или, в любом случае, знание русского языка открывает наибольшие перспективы профессионального и научного роста. Не случайно, несмотря на усиленную политику украинизации, по свидетельству уже упомянутых источников, соотношение между говорящими на украинском языке и так называемыми «русскоязычными» в республике за последние десятилетия не изменилось.

Пример второй. В Эстонии в соответствии с законом «Об основной школе и гимназии» обучение на русском языке в муниципальных школах гарантируется государством только на уровне основного образования (I–IX классы); к 2000 году (недавно этот срок был продлен до 2007 года) обучение на русском языке в гимназиях вообще должно быть прекращено, а полное среднее образование на русском языке (X–XII классы) можно будет получить только в частных учебных заведениях. В государственных школах Эстонии постоянно уменьшается и количество часов, отведенных на изучение русского языка: в 1995/1996 учебном году в средних классах русских школ согласно новой учебной программе количество часов на изучение русского языка было сокращено с 11 часов в неделю до четырех. В городе Пярну на более чем 20 тыс. русского населения приходится всего две школы с русским языком обучения, хотя обучаются в них не только русские школьники (в русской гимназии Пярну, по информации работающих в ней учителей, учатся дети 19 национальностей, в том числе и эстонцы). Известно также, что в Эстонии, а также в Латвии и Литве в школах с русским языком обучения некоторые предметы преподают на соответствующих государственных языках.

Исключение русского языка из государственных учебных программ или сокращение количества часов на его преподавание в школах с нерусскими языками обучения приводит к тому, что основным местом изучения русского языка становится, условно говоря, базар — с его грамматикой, лексикой и образными выражениями, ограниченными и стереотипными речевыми ресурсами, которые лишь в той или иной мере удовлетворяют самые примитивные коммуникативные потребности.

Очевидно, что в этих условиях возрастает роль средств массовой коммуникации, точнее говоря, русской речи в российских средствах массовой информации как печатных, так и электронных, которые пока еще доступны, хотя и с известными ограничениями, в новых независимых государствах. Так, в Литве в теле- и радиоэфире русская речь звучит: пять раз в неделю — на первом канале республиканского ТВ десятиминутный информационный «Вечерний вестник», две получасовые передачи один раз в неделю — аналитическая программа «Неделя» и панорама культурной жизни Вильнюса «Телеартель»; на радио — ежедневные часовые информационные передачи, транслируемые в дневное время по первой программе и вечером по второй программе⁶.

Во многих странах, например в Молдавии и на Украине, либо запрещают регистрацию газет, имеющих аналоги в России, либо предпринимают другие действия (в частности, запрет на размещение рекламы в русскоязычных СМИ), ограничивающие работу СМИ на негосударственном языке. И тем самым нарушаются европейские документы о правах человека, гарантирующие гражданам нетитульной национальности право свободно «получать информацию из своих праотечеств путем свободной трансляции теле- и радиоканалов и распространения прессы» («Независимая газета». 22.11.2000).

Но даже если есть такая возможность, то какой русский язык видим мы в печатных и какую русскую речь слышим в электронных российских средствах массовой информации?

Во время пребывания в странах СНГ и Балтии автору этих строк нередко приходилось слышать от так называемых «русскоязычных»: «Как жаль, что даже в те редкие минуты, когда мы имеем возможность услышать российские средства массовой информации, мы слышим такую русскую речь, которую и слушать-то не хочется».

Сегодня многие журналисты, комментаторы и ведущие, пришедшие на смену профессиональным дикторам, слишком смело «обогащают» русский язык новой лексикой и фразеологией, произношением и ударением, интонацией. И для них не важно, что лексика — просторечная, жаргонная или нецензурная, что произношение — нелитературное, что ударение — неправильное, а интонация — чуждая русскому языку. И все это видят и слышат наши соотечественники, живущие за пределами Российской Федерации.

Возможность свободно выражать свое мнение в печати, на радио и телевидении выявила скудость языка многих наших сограждан, приверженность к речевым штампам, а подчас косноязычие и безграмотность, неумение говорить и писать правильно и литературно на своем родном языке. К многомиллионной аудитории читателей и слушателей нередко обращаются люди, исповедующие очень простой принцип: «как могу, так и говорю (или пишу)». А ведь до сих пор бо́льшая часть читателей и слушателей, в том числе и живущие за пределами России, считает письменную и устную речь в средствах массовой информации эталоном русского литературного языка. Именно поэтому и нужно стремиться к тому, чтобы русская речь в средствах массовой информации приближалась к образцовой.

Весьма велика роль российских средств массовой информации и в развитии диалога национальных культур, поскольку именно культура занимает сейчас одно из центральных мест в процессе формирования цивилизованных норм взаимопонимания и сотрудничества народов, связанных давними традициями совместного проживания, взаимодействием в духовной, социальной и экономической сферах.

Гуманитарная культура как часть общечеловеческой культуры слагается из многих составляющих, но наиболее заметное место занимает в ней язык.

И не случайно, как отмечают В. М. Солнцев и В. Ю. Михальченко, «геополитическое пространство русского языка определяется преимущественно его культурно-духовным пространством. Если в геополитическом пространстве русский язык заметно уступает первому по степени распространения английскому, то он не уступает, пожалуй, ни одному языку в культурно-духовном пространстве»⁷.

Однако современное состояние диалога культур достаточно убедительно свидетельствует о том, что должные уроки из прежнего печального опыта «взаимовлияния и взаимообогащения» пока что не извлечены. Не диалог национальных культур, не последовательная культурно-просветительская деятельность по развитию и формированию новых типов многоязычия и двуязычия, а явно дискриминационная по отношению к иноязычному населению языковая политика большинства новых независимых государств стала сейчас одним из основных факторов, способствующих распространению языка титульной национальности в качестве средства преодоления языкового барьера.

Впрочем, в современных условиях говорить о диалоге этнокультур в большинстве стран СНГ довольно трудно, особенно в том случае, если в качестве одного из участников этого диалога выступает русская культура. О каком диалоге может быть речь, если происходит выдавливание русской культуры и русского языка из культурного пространства некоторых стран, если этот процесс возведен в ранг государственной политики.

Однако все попытки вывести русскую культуру за пределы своего культурного пространства в тех или иных странах СНГ и Балтии бесперспективны. Русскую культуру «издавна отличали неповторимое своеобразие и перекличка с мировым культурным процессом, динамизм развития и устойчивость глубинных духовных традиций... ХХ век отмечен сильнейшим воздействием русской культуры на культуры едва ли не всего земного шара»⁸.

Кстати сказать, есть все основания полагать, что и за пределами СНГ и Балтии русский язык и русская культура не утратят окончательно своих позиций. Как замечает В. Г. Костомаров, «после кризиса начала 1990-х годов сейчас в странах Центральной и Восточной Европы вновь выявился устойчивый интерес к русскому языку, разумеется, не в прежних масштабах и на иной основе — не обязательности, а подчеркнутой добровольности и профессиональной необходимости»⁹.

Дискриминация русской культуры и русского языка не находит широкой общественной поддержки в новых независимых государствах. Деятели культуры и просвещения, научно-техническая интеллигенция, здравомыслящие политики и бизнесмены — все те, кому дорого будущее своих стран и народов, на собственном опыте убедились в пагубности национальной самоизоляции и невозможности отказа от одного из общепризнанных языков межнационального и международного сотрудничества.

По материалам круглого стола «Русский язык в эфире: проблемы и пути их решения» (Москва, 14 ноября 2000 года, комиссия «Русский язык в средствах массовой информации» Совета по русскому языку при Правительстве Российской Федерации).