Фекла Толстая: «Мы можем создать не 3D, а 10D-картинку Толстого»

Грамота: Как возникла идея перевести Толстого в «цифру»?

Фекла Толстая: Десять лет назад я пыталась найти в Сети оцифрованное девяностотомное собрание сочинений Толстого —  и не нашла. Это меня очень удивило... Как же так, спустя сто лет после смерти Толстого уже электронные библиотеки есть, а девяностотомника нет? В результате мы его оцифровали с помощью сотен волонтеров и прекрасной компании ABBYY — получился проект «Весь Толстой в один клик».

На презентацию этого проекта во дворе Хамовнического дома Толстых мы пригласили заинтересованных людей. И я с горящими глазами говорила, что вот сейчас мы оцифруем, а потом разметим все тексты, и у нас появится возможность, например, выбрать какой-то день и увидеть, что делал Толстой. Что он написал в дневнике и в письме, что написала его жена, что писали в тульской газете в этот день, что подали к обеду, какая была погода… Представьте себе, как это будет замечательно!

И какое-то время мы медленно двигались к этой цели силами группы Tolstoy Digital. Но практическое развитие этот замысел получил только в 2021 году: благодаря сотрудничеству с союзом «Родное слово» и поддержке Президентского фонда культурных инициатив мы смогли реализовать свои давно выношенные идеи. Так появилось «Слово Толстого».  

Фекла Толстая

Фото из личного архива

Что для вас самое интересное в этом проекте?

Ф. Т.: Никакие творческие сущности, в том числе литературное наследие, не раскладываются легко по ячеечкам и коробочкам. Абсолютное большинство случаев — пограничные. Кроме того, надо понимать, что мы делаем уникальную систему, у которой нет аналогов ни для Пушкина, ни для Достоевского, ни для Диккенса, ни для кого из великих.

Другая сторона этого проекта, которая меня увлекает, — соединение точности и доступности. В «Слове Толстого» мы стараемся не забывать о читателе, стремимся упростить ему жизнь. Но, с другой стороны, стараемся не врать, не писать того, чего не было, не додумывать. 

Мы сейчас с Юлией Красносельской, прекрасным специалистом по Толстому, превращаем в таймлайн его биографию. 

Я лихо, по-журналистски пишу: «Толстой похоронен в Ясной Поляне на краю оврага, где они в детстве с братом Николенькой искали зеленую палочку». 

Нет, говорит специалист: есть упоминания о том, что Николенька говорил, что зеленая палочка там зарыта, а что они в детстве там бегали и ее искали — нет таких сведений.  

Кто ваши читатели и пользователи? Для кого вы работаете? 

Ф. Т.: Наша задача — облегчить взаимодействие с огромным массивом наследия Толстого. Огромным в самых разных смыслах: по объему, по разнообразию, по масштабу мыслей Толстого.

Кто от этого выиграет? Во-первых, школьники и их учителя: «Слово Толстого» удобно использовать для поиска и проверки цитат, для школьных сочинений, для разработки новых уроков. У молодых читателей есть сложности с лексикой и реалиями XIX века, поэтому на портале есть большой раздел, где объясняются редкие слова. Есть тематические подборки. Все говорят, что в «Войне и мире» мальчики читают про войну, а девочки про мир; так вот, у нас есть отдельные подборки про охоту, про одежду и ткани XIX века, вот-вот сделаем про воинские звания.

Во-вторых, мы делаем материалы, которые популярны у массового читателя. Скажем, мы собрали вместе все названия цветов, которые встречаются у Толстого. У него есть очень интересные, необычные цвета. Например, в описании Катюши Масловой сказано, что у нее глаза цвета черной смородины. 

В одном из черновиков мы видим, как Толстой вставляет сверху галочку и вписывает: мокрой черной смородины…

В-третьих, я надеюсь, что «Слово Толстого» будет востребовано журналистами. Это же прекрасный полуфабрикат для собственных материалов: бери цитаты или мысли Толстого и используй в своих работах! Можно составить календарь мыслей Толстого на каждый день. Можно узнать, как Толстой праздновал день рождения — только не 9 сентября, потому что мы сейчас празднуем по новому стилю, а 28 августа. Толстой очень любил эти цифры, они действительно очень красивые, согласитесь: 28.08.1828. 

Про специалистов по Толстому я и не говорю, их интерес очевиден. К тому же есть надежда, что какие-нибудь студенты и аспиранты, когда будут выбирать, чем заняться, подумают: «Возьму-ка я Толстого, благо все под рукой, все оцифровано».

Какие личные впечатления вы вынесли из этого проекта, что вас удивило? 

Ф. Т.: Вот, например, читаю я описание событий конкретного дня: кто приезжал, о чем говорили, что происходило. А потом вижу, о чем пишет Лев Николаевич в своем дневнике —  очень часто это никак не связанные вещи. Возникает двухмерная картина: вот он жил, встречался, разговаривал, а думал в этот момент о чем-то совершенно другом.

Не менее интересно, когда разные люди видят одни и те же вещи по-разному. В этом году исполнилось 180 лет со дня рождения Софьи Андреевны Толстой, в музее на Пречистенке открылась выставка о ней, и мы много о ней думаем. 

Когда смотришь на нее, читаешь ее, то абсолютно с ней соглашаешься, поддерживаешь ее. А потом читаешь Толстого — и с ним соглашаешься. 

Еще меня поразило, что такой «Войны и мира», которую мы с вами читали, Лев Николаевич не видел. Было первое издание, в нем шесть частей и очень много французского текста. Потом в 1870-е годы было другое издание из четырех частей без французского текста, где философские и исторические размышления вынесены в отдельные статьи. А в XX веке сделали контаминацию из двух изданий. Толстой очень бы удивился нашему, как считается, каноническому тексту, во всяком случае, он его не публиковал. 

Вы вовлечены в цифровые проекты, связанные с Толстым, скорее как филолог и журналист, или это больше семейный интерес? 

Ф. Т.: Наверное, то и другое соединилось. Когда-то я поступила на филологический факультет на отделение структурной и прикладной лингвистики, но попала туда в неудачное время, потом сбежала и думала, что никогда не вернусь в эту сферу. А сейчас с восторгом занимаюсь Digital Humanities. 

Да, меня семейная история интересует, но это скорее исходная точка. Понимаете, Толстой настолько разнообразный, настолько интересный, что невозможно не увлечься им.  И я, например, очень люблю в нашем проекте брать на себя простую работу с источниками. Не только руководящую, но и рутинную. Сижу, например, таблички какие-то месяцами делаю, разбираю статьи Толстого, ищу цитаты из дневников. 

Тем самым прикасаешься к личности Толстого, и это не может не затягивать и не восхищать. 

Конечно, любопытно, когда что-то читаешь о прадеде Илье Львовиче или видишь фотографии, как твой дедушка сидит на кресле в Ясной Поляне, или как Софья Андреевна, его бабушка, его водит за ручку. Это все близко, но это еще и создает ответственность; я не могу это бросить. Если уж я занялась этим, то нужно использовать все возможности современных технологий, чтобы привести наследие Толстого в порядок.

Что еще нужно для порядка?

Ф. Т.: Конечно, оцифровать рукописи Толстого. Неловко даже сказать, что полмиллиона листов, исписанных рукой Толстого, лежат в архиве, не оцифрованные или оцифрованные в небольшой своей части. Но ведь вопрос не только в том, чтобы поставить сканер и получить изображение. Нужно эти изображения соединить с текстами, продумать систему взаимодействия с этим материалом, выложить его, может быть, воспользоваться помощью волонтеров, чтобы прочесть «руку Tолстого».

Другой проект, который мы хотим реализовать, условно называется «Социальные сети Толстого». Толстой за свою жизнь переписывался, разговаривал, общался с огромным числом людей и был центральной фигурой культурной и русской истории конца XIX — начала XX века. Мне кажется, что это страшно интересно, — разобрать огромный граф связей, где есть все социальные слои, все национальности, крестьяне, цари и все между ними.

Какие еще возможности создает «цифра», если говорить о литературном наследии?

Ф. Т.: Большие массивы информации сегодня трудно воспринимать линейно. Да, мы, конечно, смотрим сериалы, но во всех других случаях нам нужно сразу видеть весь объем. Это то, что мы сделали с толстовским наследием: вы видите весь объем текстов, а мы вам помогаем в навигации по нему. Хотите только рассказы — пожалуйста! Хотите педагогические статьи — ради бога! Хотите философские трактаты? Просто посмотрите сначала, сколько их, сколько места они занимают.

Наша большая удача в том, что Толстой был одним из, наверное, самых «описанных» людей вообще в истории, учитывая его огромную семью, его секретарей, врача, который стенографировал все, что он говорил, посетителей, которые оставляли воспоминания... 

С современной точки зрения лучший формат для представления этих сведений — база данных. Мы можем создать не 3D, а 10D-картинку Толстого, особенно про поздние годы.

Проект, над которым мы сейчас работаем, — цифровая хроника жизни Толстого (нам очень помогли наши друзья из компании Content AI). Сокращенная версия хроники — это 500 событий, разложенных на несколько таймлайнов: семейная жизнь, литературная работа, внутренняя жизнь (которая была не менее интенсивна, чем литературная), общественная деятельность, тоже очень широкая, и исторический контекст. 

Как вы воспринимаете Толстого как личность, какое чувство он у вас вызывает?

Ф. Т.: Чем больше я его читаю, тем больше испытываю какое-то родственное чувство. Признаюсь, мне очень Льва Николаевича жалко, потому что у него был исключительно высокий уровень, как сейчас бы психологи сказали, тревожности. Катастрофической тревоги не только за себя, а за человека вообще, за душу человеческую, за весь мир, за устройство этого мира, за Христианство. Толстого невероятно «колбасило», по-молодежному говоря; ему было очень тяжело. Хотя, конечно, больше жалко нас, которые не видят всего того, что видел Толстой, и не делают всего того, что делал Толстой. 

Есть у современных Толстых какие-то наследственные черты, как вам кажется?

Ф. Т.: Мне кажется, — я бы хотела так и про себя сказать, и про своих родных — мы все люди «неделанные». Делать вид, притворяться, что-то из себя строить — это совершенно не в толстовском характере. И нынешние Толстые все непафосные, по-моему. 

Простую пищу, например, все любят, из поколения в поколение это передается. Вот я сегодня варила себе геркулесовую кашу, вспоминала, как мой папа каждое утро ел геркулесовую кашу на воде. А потом читала у Софьи Андреевны, как геркулесовую кашу на воде ел Лев Николаевич. Правда, иногда она ее делала на курином бульоне (но так, чтобы он не знал), чтобы немножко поддержать его уже немолодое здоровье. 

И есть главная фраза, которую мы повторяем, всегда ссылаясь на Льва Николаевича, потому что для него она была важна: «Делай что должно, и будь что будет». Это не его фраза, это старая французская поговорка. В нынешней жизни очень часто ее вспоминаешь.

Вы видите сегодня изменения в отношении к наследию Толстого?

Ф. Т.: Раньше была такая примерно установка: «Восхищайтесь, изучайте, встаньте перед великим Толстым на колени, он глыба, матерый человечище». Сейчас мы хотим понять: а как это сделано, как Толстой пришел к этому? Мы хотим заглянуть за кулисы и в черновики. Мы хотим понять его как человека; не стать рядом с ним, но попытаться проникнуть в то, как он мыслил. 

Мы говорим, что нужно охранять классику, но в результате она перестает быть живой. Мы ее запираем на золотой ключ, помещаем за толстое стекло, где с ней нет никакого взаимодействия. 

Поэтому я очень радуюсь современным форматам представления классического наследия, поддерживаю экранизации, театральные постановки, любые трактовки. 

Надо спорить с Толстым, надо не соглашаться с Толстым или соглашаться, но гораздо лучше иметь с ним живые отношения, чем вообще ничего не читать: поставить в шкаф, и пускай он там пылится. 

Тем более что как раз Толстой очень располагает к диалогу, он до сих пор вызывает сильные эмоции.

Ф. Т.: Толстой всегда был невероятно провокационен — в поступках, текстах и в мыслях. И смело шел против общественного мнения. Очень многие идеи Толстого, которые воспринимались современниками как стариковские чудачества, спустя сто лет стали востребованы. Посмотрите, как изменилось наше отношение к смертной казни, которая была непререкаемым правом государства, или к войне. Как мы теперь относимся к природе, к экологии, о которой Толстой очень много говорил, как распространилось вегетарианство.

Это влияние затронуло даже то, как мы одеваемся: мы все ходим теперь в толстовках. По-моему, молодежь не знает, при чем тут Толстой — ну слово и слово. Но это одежда, придуманная Толстым. Конечно, она трансформировалась, но идея осталась: на тебе не жесткий пиджак, который стесняет твои действия, а мягкая кофта, которая позволяет тебе спокойно двигаться, как ты хочешь. И быть свободным.