Из истории кириллицы

Исторические и личностные обстоятельства изобретения глаголицы

Согласно Житию Константина Философа¹, прибывшее в конце 862 года в Константинополь к царю Михаилу III посольство от великоморавского князя Ростислава² просило себе

Для исполнения миссии царь выбрал человека, которому предстояло войти в историю в качестве первоучителя славянского. Остановив свой выбор на Константине (который будет пострижен в монашество с именем Кирилла), Михаил привел два аргумента.

Во-первых, только Константин (имплицируется: как выдающийся ученый-филолог и полиглот) способен на труд «сказателя» христианских истин новообращенному народу, и в Житии Константина читается³:

В Житии Мефодия представлен еще один аргумент: для Константина было характерно активное владение славянским языком. Итак, во-вторых, царь Михаил, имея в виду, что и старший брат первоучителя вскоре отправится в Моравию, напомнил⁴:

Фессалоника, или по-славянски Солунь, второй город Византии после Константинополя, была оком Империи, надзиравшим за «западными провинциями» (а они занимали весь Иллирик). Солунь располагалась на пути, соединявшем «Ветхий» Рим с «Новым», и вплоть до 732 года даже входила в церковную юрисдикцию старого Рима.

Важно отметить, что славянская колонизация Византии наиболее полно проявила себя именно в Солуни. Хотя в самом городе сохранялась греко-христианская амальгамированная культура и был распространен греческий язык, тем не менее в окрестностях Солуни обитало множество славян. Это была эпоха, когда все славянские племена (от полабов на западе до вятичей на востоке, от ильменских словен на севере до милингов и езерцев на юге⁵) еще понимали друг друга. В источниках (с вариантами в именованиях) упоминаются следующие «присолунские» славянские племена: драговиты (друговичи), сагудаты, струминцы, берсяки и смоленцы⁶. Они имели свои самоуправления-«славонии»: так, славония Драгувития существовала на протяжении IX–ХII веков; в составе Солунской митрополии выделялась и особая Драговитская епископия.

Хотя содержание терминов византийской административной структуры IX века и не исследовано до конца, все же сообщение Жития Мефодия о том, что он определенное время управлял «славянским княжеством», надо, вероятно, понимать в том смысле, что он стоял во главе какой-то архонтии⁷, по преимуществу населенной славянами (но не обязательно в «Солунской стране», то есть в округе Солуни). Агиограф пишет, что это назначение не было случайным; по его мнению, оно было провиденческим:

Для эффективного управления славянской архонтией владение славянским языком было необходимым. Кирилл, невзирая на телесные немощи, соглашается «исправить» требуемое, и даже с радостью, но успех миссии ставит в зависимость от наличия славянского алфавита:

Царь Михаил ответствовал, что византийцы давно подозревали, что у славян есть письмо, и упорно, но безуспешно пытались его найти:

Надо сказать, что подозрения трех поколений византийских императоров имели под собой основания. Черноризец Храбр, оставивший трактат , упоминает о попытках славян, пребывавших еще в языческом состоянии, создать собственное (надо думать, мнемоническое) письмо:

Кроме того, черноризцу известно, что принявшие крещение славяне пытались приспособить для записи славянской речи как латиницу, так и греческий алфавит, но упорядоченного алфавита так и не создали:

Как пример использования латиницы в качестве славянского алфавита можно привести т. н. Эммерамские глоссы⁸, самые архаичные славянские глоссы в латинском тексте из числа известных. Глоссы представляют собой четыре отдельных славянских слова, приписанных над строками к латинскому тексту в одном каноническом сборнике последней трети IX века; эти глоссы таковы: isiku, komusdo, imeti, bepoveleni.

Легко видно, что на латинском письме невозможно передать ни носовых гласных, ни (ятя), произносительное качество которого (скорее всего, дифтонга) отличалось от , ни разницы между звонкими и глухими согласными, ни конечного (слабого) ера (), ни других фонетических особенностей; видно и то, что одна и та же латинская литера предполагает двоякое произношение (ср.: isiku = , komusdo = , imeti = , bepoveleni = ).Таковы очевидные признаки «неустроенности» латинского алфавита, спонтанно примененного к славянской речи⁹.

Черноризец Храбр с удивительной для своего времени ясностью сознаёт, что и греческий алфавит не пригоден для записи славянской речи. Он перечисляет слова, начинающиеся, как бы мы сейчас сказали, с тех фонем (точнее: звукотипов), которые не могут быть записаны греческими литерами (они ниже выделены полужирным шрифтом). (Речь идет о соответствии «одна фонема — одна литера», ибо греки, конечно, пытались, и сейчас пытаются, передавать «славянские» фонемы условными комбинациями литер). Ср.:

П. А. Лавров воспроизводит Сказание черноризца Храбра по списку, в котором вследствие бытования источника картина несколько затемнилась; так, более правильные ортограммы представлены в других списках, включенных в аппарат издания: , и . В двух случаях черноризец имеет в виду йотацию: (=  -) и  ( -), так что, хотя слов он приводит десять, особых «славянских» фонем названо девять. Часть из них не перечислена: так, не указаны звукотипы, которые не встречаются в начале слова (, , ).

Итак, в распоряжении византийцев не было никаких сведений о славянской азбуке, и отсюда они заключали, что ее и не существует в природе. Константин Философ в подобной ситуации высказал обоснованное сомнение, возможно ли в таких условиях начинать дело просвещения целого народа. Если не иметь письменных вероучительных текстов и проповедовать только устно, легко навлечь на себя подозрение в еретичестве.

Царь, согласившись с доводами, поручает Константину, с помощью Божией, по молитве, создать для славян азбуку. В Житии сохранился, почти в протокольной записи, диалог ученого и царя:

¹⁰

Естественно, Константин стал на молитву, Бог пришел ему на помощь, и первоучитель сложил азбуку, посредством которой удалось записать первую евангельскую фразу:

В Житии Мефодия события излагаются примерно так же:

Примечательно, что впервые упоминаются поспешники-сотрудники первоучителя в деле просвещения славянства¹¹. Примечательно также, что перевод Евангелия начался не с тетра, а с апракоса (Евангелие-апракос открывалось чтениями от Иоанна), — имелось в виду сразу же дать славянам книгу, непосредственно пригодную для богослужения.

Так был создан славянский алфавит. Не тот, однако, алфавит, который сейчас носит имя кириллицы и посредством которого пишутся эти строки, а другой — тот, который известен под именем глаголицы.

Наименование алфавита проистекает от лексемы глаголъ ‘слово, речь’, так что мотивировка названия вполне очевидна. Сама лексема глаголица, однако, в древнейших рукописных источниках не встречается. 

Соответственно, первая записанная на пергамене славянская фраза выглядела так: (; Ин 1:1). Глаголица имела не только округлые, но и угловатые начерки.

Глаголица — алфавит, созданный на научной основе

Древнейший славянский алфавит состоит из литер, расположенных в (привычном для нас по кириллице) порядке: (аз), (буки), (веди), (глагол[ь]), (добро) и так далее вплоть до (юс малый), (юс большой) и (ижица).

Сами начерки букв, однако, в современной России неизвестны. Литеры состоят из кругов, полукружий, овалов, палочек, треугольников, квадратов, крестов, перекрестьев, петелек, завитушек, уголочков и крючков. Полагают, что явная геометричность алфавита Константина-Кирилла является следствием того, что он в молодости был учеником известного ученого Льва Математика.

Как бы то ни было, исследователи не сомневаются, что в графическом отношении глаголица — это плод продуманных действий одного человека. Она не могла возникнуть спонтанно, в ходе длительного развития.

Она логична, стройна, мотивирована и стремится быть самостоятельным алфавитом по подобию других самостоятельных алфавитов — например, еврейского, греческого, латинского, арабского, грузинского или армянского.

В ней имеются литеры, организованные по принципу «переворачивания»: так, (веди: две петельки на горизонтали сверху) представляет собой перевернутое (добро: две петельки на горизонтали снизу); (иже, или «и осьмеричное»: треугольник на полукружии) — это перевернутое (слово: полукружие на треугольнике). Эти последние, по мнению Г. Чернохвостова (о концепции которого еще предстоит говорить), получили одинаковые начерки, составленные из символов троичности (треугольник) и вечности (круг), поскольку они под титлом дают имя Христово — . (Кроме того, с этих двух литер начиналось самое первое записанное глаголицей славянское слово: .) Несколько осложнено отношение между (есть) и  (юсом малым): хотя литеры и представляют собой зеркальное обращение друг друга, все же внутри первой (в отличие от второй, «одноязычковой») обычно бывает два язычка, тогда как вторая (в отличие от первой) слева осложнена маленьким кружком. Литера использовалась в глаголице также для передачи йотированного [а].

В глаголице имеются близкие по начеркам литеры: (и «десятеричное»: две петельки сидят на треугольнике) напоминает (слово: полукружие сидит на треугольнике); (он: две петельки) при двукратном повторении дает диграф (ук); (ферт) и  — практически одна и та же буква, повернутая на 90 градусов; (добро: две петельки на горизонтали и высокая петля) напоминает (твердо: две петельки на горизонтали, без петли или с низкой петлей); если в  (добро) две петельки соединить перемычкой, то получится литера  (людие); (ер: две петельки по вертикали и слева язычок с кружком) — это с минимальным отличием  (ерь: две петельки по вертикали и слева язычок в виде черточки).

Поскольку полный состав глаголического алфавита известен не всем и так как он нам потребуется для дальнейшего рассуждения, мы его (с современными именованиями литер) помещаем ниже.

Таблица 1

	аз
	буки
	веди
	глагол[ь]
	добро
	есть
	живот
	зело; записывает звукотип [dz’]
	земля
	иже
	и «десятеричное»
	дерв[ь]; записывает «глаголь» с палатализацией, то есть звукотип [g’]
	како
	людие
	мыслете
	наш
	он
	от [омега]
	покой
	рцы
	слово
	твердо
	ук
	ферт
	фита
	хер
	цы
	червь
	ша
	ща
	ер12
,	еры: диграф из ера и иже или ера и и «десятеричного»
	ерь13
	ять: произносится как [e] с палатализацией предшествующего согласного14
	ю, или у «йотированное»: гласная [u] с палатализацией предшествующего согласного, то есть [ju]
	юс малый
	йотированный юс малый
	юс большой
	йотированный юс большой15
	ижица16

О порядке следования букв глаголицы можно судить на основе т. н. азбучных стихир, то есть церковных песнопений, каждое из которых начинается с порядковой буквы глаголического алфавита. Ниже мы помещаем инципиты Рождественских азбучных стихир: они дошли до нас в кириллической транслитерации.

Многочисленные исследователи глаголицы согласны в том, что столь стройная, продуманная, а временами даже и вычурная алфавитная система могла выйти из-под пера только одного человека, действовавшего по единообразному замыслу. Тем не менее ученые настойчиво пытались доискаться, не послужил ли все-таки Кириллу какой-либо из современных ему алфавитов в качестве образца. Здесь, правда, единодушия не обнаружилось: глаголицу поочередно возводили к коптскому, арабскому, еврейскому, самаритянскому, финикийскому, древнеперсидскому, готскому, латинскому, армянскому, грузинскому алфавитам или (эта точка зрения является преобладающей) к греческим минускулам.

Г. Чернохвостов предложил концепцию возникновения глаголицы, стоящую особняком и тем интересную. По его мнению, глаголица как совокупность начерков литер была, за исключением трех очевидных заимствований (двух из греческого алфавита: , и одного из еврейского: ), полностью изобретена, а не создана или скомпилирована. Она, по Чернохвостову, изобретена без образца, как бы на пустом месте.

Чернохвостов показал, что начерки глаголических литер в общем и целом слагаются из трех христианских символов: креста (как символа Иисуса Христа: , , , ; крест в сочетании с кругом: , , , , , ), круга-кольца (как символа вечности) и треугольника (как символа Пресвятой Троицы; круг и треугольник выступают в сочетании в литерах: , , , , , , , , , , , , , ).

В новейшее время высказываются компромиссные взгляды: так, известный исследователь глаголицы Петр Илчев показал, с одной стороны, оригинальность конструктивных принципов создания литер (вписывание их в воображаемый квадрат, распределение элементов по двум уровням в строке, дифференциальные и декоративные признаки литер и т. д.) и, с другой, все-таки отметил близость ряда глаголических букв как к греческому минускульному письму, так и к литерам других алфавитов¹⁷. Сближения, откровенно говоря, всегда могут быть оспорены: так, А. М. Кузнецов сближает литеры , и с евр. , , , а Илчев — с самаритянским письмом и с греческими минускулами. Чернохвостов, естественно, отрицает какую бы то ни было связь, предположим, знака христианского креста (аз) с еврейским алефом . Все эти взгляды имеют право на существование. Они могут быть и отвергнуты: все зависит от того, как узко или широко понимается подобие как таковое.

Таким образом, в том, что касается начерков глаголицы, то они созданы на строго научной основе. Кирилл Философ — прирожденный ученый, и такие качества исследователя, как последовательность, систематичность, продуманность и — не на последнем месте — оригинальность отразились в глаголическом алфавите.

Глаголический алфавит является научным и в том смысле, что он покоится на принципе создания системы письма, который в современных терминах может быть назван фонематическим.

Если отвлечься от диграфов, то, за редкими исключениями, каждой букве глаголицы соответствует самостоятельный (смыслоразличительный) звукотип (= фонема). Убедиться в этом можно, если внимательно рассмотреть таблицу, приведенную выше.

Бытование глаголицы в славянском мире продолжалось более тысячи лет. На глаголице написаны древнейшие церковнославянские памятники: Киевские листки; Мариинское, Зографское и Ассеманиево евангелия; Клоцов сборник; Синайская псалтырь; Синайский евхологий; Рильские листки; Охридское евангелие; Пражские листки.

Написанных на Руси глаголических рукописей не сохранилось, хотя можно быть уверенным, что они существовали; сохранились, однако, только граффити. Так, в Софии Новгородской представлено десять глаголических граффити; одно из них (на Мартирьевской паперти, № 1) таково:          (). Вплоть до начала прошлого века на т. н. угловатой глаголице печатались богослужебные книги для некоторых общин хорватов-католиков (члены этих общин так и назывались глаголяшами).

Несмотря на широкое принятие глаголицы славянами, все же надо отметить, что довольно рано — прежде всего в среде южных славян — явились попытки заменить глаголицу алфавитом, приближенным к греческому.

Это духовное движение объясняется двумя обстоятельствами: во-первых, в среде южных славян было распространено знание греческого языка и, следовательно, владение греческим алфавитом; во-вторых, нельзя не признать, что глаголица, литеры которой состоят из нескольких элементов, объективно труднее для письма, чем греческие литеры (то есть глаголическую букву труднее исполнить, скажем, не отрывая пера от пергамена), да и разборчивость глаголицы на письме ниже.

Так, чтобы написать глаголическую литеру (мыслете), — а она напоминает виноградную гроздь, — требуется выполнить шесть-семь движений пером и, кроме того, хотя бы раз оторвать перо от пергамена; чтобы написать греческую литеру Μ (мю), которая имеет примерно ту же звуковую ценность, нужно всего три движения, причем без отрыва пера.

Кириллица — это транслитерация глаголицы

Как бы то ни было, факты свидетельствуют, что уже в начале Х века (если не раньше) у славян было две системы письма — глаголица и та, которая была сближена с греческим уставным письмом и, формально не будучи создана первоучителем, получила свое название по его имени. Вторая система — это кириллица, знакомая всем и каждому в двух разновидностях: церковной и гражданской (вторая возникла вследствие реформы алфавита царем Петром I).

Традиция приписывает создание кириллицы одному из учеников Кирилла и Мефодия — равноапостолу Клименту Величскому, или Охридскому, просветителю Словенскому ( 916; память 27 июля / 9 августа¹⁸). В его Кратком житии, сохранившемся только по-гречески, читается: «Придумал [Климент] и другие начертания для букв, дабы они были более ясными, нежели те, что изобрел премудрый Кирилл»¹⁹.

Зависимость кириллицы от глаголицы лежит на поверхности. В обоих алфавитах представлены одинаковые буквы: ср. глаголическое  и кириллическое  (ша); в некоторых глаголических рукописях — и кириллический  (ферт); (отчасти) и  (ща). Есть и зеркальные буквы: и  (есть). Наблюдается близость написания при разном значении: глаголический (ять) отличается от кириллического (юса малого) только тем, что в глаголице треугольник замкнут; глаголический  (покой) отличается от кириллического  (глаголя) только тем, что у него слева на поперечине есть засечка.

Самое же главное состоит в том, что кириллица — это транслитерация глаголицы, а не новый алфавит.

Каждой глаголической букве поставлена в соответствие кириллическая, так что полностью сохранен фонематический принцип алфавита, который применил Константин-Кирилл. Иными словами, хотя Кирилл, если быть формалистом, не является автором кириллицы, он все же по существу принадлежит к числу ее создателей.

Ниже полностью показано соотношение двух алфавитов (в движении от глаголицы к кириллице)²⁰.

Вернемся к Сказанию о письменах черноризца Храбра. Он сообщил, что в алфавите, созданном Константином-Кириллом, было 38 знаков (): часть из них первоучитель создал по образцу греческих литер (), потому что звукотипы в двух языках (греческом и славянском) совпадали, а оставшуюся часть, вероятно, изобрел заново (). Очень вероятно, что первоучитель и его поспешники действительно переняли весь греческий алфавит без исключения.

Соответственно, часть литер оказалась, с точки зрения церковнославянского языка, излишней, потому что с их помощью записывались звукотипы, которые в славянской фонемной системе не представлены.

Таковы литеры  (ферт²¹), (фита) и  (ижица), а также (кси) и  (пси), все они обычно применялись только в словах, заимствованных из греческого. В результате копирования греческого алфавита возникли буквы-дублеты: (иже) и  (и «десятеричное»), (он) и  (от или омега). Был заимствован также диграф (ук) для записи, по греческому образцу, звукотипа [и].

У греков всего 24 литеры. Черноризец Храбр сообщает, что в славянском алфавите литер было 38. Стало быть, 14 литер, согласно Храбру, были созданы «по славянской речи». Черноризец не скрыл, что столь большое количество литер натолкнулось на возражения:

Значительная часть Сказания о письменах посвящена апологетике пополнения Кириллом славянского алфавита многочисленными литерами.

Самое же главное в Сказании состоит в том, что черноризец всячески подчеркивает три обстоятельства. Во-первых, славянский алфавит был создан одномоментно (в отличие от греческого письма, которое первоначально состояло из 16 букв и затем постепенно пополнялось на протяжении веков):

Во-вторых, если греки пользуются алфавитом, уходящим корнями в языческую древность, то славянская азбука — вполне христианская, к тому же сотворенная святым человеком:

Наконец, в-третьих, Кирилловская версия азбуки открыта для дальнейших усовершенствований:

Завершая свое Сказание, черноризец Храбр создает монументальные ритмические строки, явно построенные на приеме parallelismus membrorum:

Указанная черноризцем дата — 6363 год — неоднократно была предметом научного рассмотрения, поскольку количество лет от сотворения мира до Рождества Христова в константинопольской и александрийской традициях летоисчисления расходится. Наиболее надежная дата — 863 год; она установлена по александрийской традиции (от 6363 следует отнять 5500 лет); имеются и другие датировки, но все же в настоящее время большинство ученых склоняется к указанному году.

Так в Европе возник еще один литературный язык — церковнославянский. Подчеркнем, что заслугой Кирилла и Мефодия является не только изобретение научно обоснованного алфавита, но и создание ими книжно-письменного языка, языка, способного выразить сложнейшую богословскую мысль и передать высокую духовность и красоту богослужения византийской традиции²².

Не всем пришлось по душе явление нового языка, на который стало переводиться Священное Писание.

Первоучителям пришлось выдержать тяжелейшую борьбу с т. н. пилатниками, или триязычниками. Триязычники — это сторонники точки зрения (преимущественно из среды латинского [немецкого] духовенства), согласно которой священными (= пригодными к передаче слова Божия) являются только три языка (иврит, греческий, латынь), так что переводы Библии на славянский и служение славянской литургии подпадают под запрет. В Пространном житии Константина читаем: «Когда же был он в Венеции, собрались против него латинские епископы, и попы, и черноризцы, как вороны на сокола, и воздвигли триязычную ересь, говоря: „Скажи нам, как ты теперь создал для славян письмена и учишь им, а их не обрел раньше никто другой, ни апостол, ни папа римский, ни Григорий Богослов, ни Иероним, ни Августин? Мы знаем лишь три языка, на которых подобает Бога с помощью (особых) письмен славить: еврейский, греческий и латинский“. Отвечал же им Философ: „Не идет ли дождь от Бога равно на всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли все мы вдыхаем воздух? Как же вы не стыдитесь лишь три языка признавать, а прочим всем народам и племенам велите быть слепыми и глухими?“»²³ 

И далее Кирилл прочитал настоящий трактат против триязычной ереси (он заполнил всю обширную XVI главу его Жития). В конце главы сказано: «И этими словами и многими иными посрамил их и оставил».

Церковнославянский и русский — языки, связанные отношением тесного преемства

Язык, созданный Кириллом и Мефодием в IX веке, стал также (с конца Х века) книжно-письменным языком Древней Руси. Академику В. В. Виноградову принадлежит чеканная фраза: «Русским литературным языком средневековья был язык церковно-славянский»²⁴. Собственно, ученый воспроизвел точку зрения своего великого предшественника — А. А. Шахматова. Последний судил не менее определенно: «... по своему происхождению русский литературный язык — это перенесенный на русскую почву церковнославянский...»²⁵.

На основании изложенного начальный этап появления и функционирования на Руси книжно-письменного христианского языка можно схематически представить себе следующим образом. В IX веке (около 863 года) солунские братья Кирилл и Мефодий, создав для славян алфавит, приступили к первым переводам на церковнославянский язык, формируя этот язык под мощным воздействием византийско-греческого языка, языка тысячелетней античной и христианской культурной традиции. В IX и Х веках этот Кирилло-Мефодиевский язык сначала у западных, а затем у южных славян проделал путь интенсивного развития, и к 988 году, когда великий князь Владимир принял крещение и крестил Киево-Новгородскую Русь, он, этот язык, уже представлял собой цельное историко-культурное явление, с фондом лексико-фразеологических единиц, сложным синтаксисом, нормированной фонетикой и морфологией. Церковнославянский язык принадлежал всему славянству.

Соответственно, когда церковнославянский был перенесен в Киево-Новгородскую Русь, он оказался для восточных славян в такой же мере родным и чужим, каким он представлялся мораванам, когда его принесли с собой из Солуни Кирилл и Мефодий. Так и получилось, что, говоря словами Виноградова, русским литературным языком средневековья стал церковнославянский. Это, в свою очередь, означает, что история русского книжно-письменного языка начинается за пределами собственно Руси.

Изобретение нового алфавита — такое событие в национальной культуре, значение которого невозможно переоценить.

И тем не менее создание первоучителями нового славянского языка христианской культуры, то есть книжно-письменного языка, заслуживает столь же высокой оценки. Они создали для славянства язык, способный выразить сложную мысль, назвать отвлеченное богословское понятие, передать тонкое эмоциональное состояние и переживание, а также пригодный для передачи эстетико-эмоционального начала (в богослужении и похвальных словах).

Русский литературный язык нового времени — прямой наследник и продолжатель церковнославянского. Нет другого литературного славянского языка, который бы был так близок к языку Кирилла и Мефодия, как литературный русский.

Преемство двух языков обеспечивает единый для них алфавит — кириллица. Кириллица — это идеальный алфавит для церковнославянского; она, несомненно, является также идеальным алфавитом и для русского литературного языка наших дней.