Игорь Исаев: «Диалекты продолжают жить вопреки мрачным прогнозам»

Грамота: Когда вы впервые столкнулись с диалектной речью?

Игорь Исаев: Я вырос в городе Гусь-Хрустальном во Владимирской области. Диалекты окружали меня с самого детства, но тогда я этого не понимал. А заметил я все эти особенности, только когда приехал в родную деревню моей бабушки, чтобы записать материал. Одна из черт, на которые я обратил внимание, — неполное смягчение согласных. Видимо, моя бабушка говорила так же, но я этого просто не слышал, потому что в детстве это воспринималось как норма.

При этом в русских северных и в части западных говоров, наоборот, встречается гиперпалатализация — сверхмягкость согласных, когда смычные д', т' становятся аффрикатами. Еще больше она выражена в белорусском языке: дзеці ‘дети’, цётка ‘тётка’.

Есть ли в России относительно «чистые» диалектные ареалы?

И. И.: Замечательные говоры можно найти в Вологодской, Архангельской, Костромской, Ярославской, Владимирской, Псковской, Белгородской, Воронежской областях, а также на Урале и Дальнем Востоке. Особенно я бы отметил Свердловскую область. Кроме того, коллеги из Камчатского государственного университета имени Витуса Беринга недавно опубликовали «Краткий словарь русских говоров Камчатки».

Носители говоров — преимущественно люди старшего поколения, но изредка можно услышать «хорошую» диалектную речь и от родившихся в 70-е — 80-е годы XX века. А вот в окрестности Москвы в поисках диалектов лучше не ехать. Коренные жители все чаще покидают деревни и переезжают в города, а вместо них в деревню летом приезжает множество горожан-дачников, которые говорят на стандартном русском языке.

Когда вы отправляетесь в диалектологическую экспедицию, какие задачи перед вами стоят? Как вы определяете, что экспедиция была успешной?

И. И.: Задача исследователя — собрать как можно более полный материал по недостаточно изученным или вовсе не изученным диалектам. Мы можем отследить изменения в динамике, сравнивая речь представителей старшего и младшего поколения.

Итогом успешной экспедиции может быть как пополнение архивов и создание корпусов, так и публикация научных статей.

Современные технические возможности позволяют делать аудиозаписи с речью носителей диалектов. Но недостаточно просто привезти из поездки такие записи, они нуждаются в обработке. Лингвисты работают с разными типами текстов — либо изначально письменными, либо изначально устными, но устные всё равно нужно сделать письменными, чтобы они приобрели научную ценность.

Работа с жительницей села Перлёвка Тамарой Болотовой. Фото: Сергей Елисеев, «Семилукская жизнь»

По неопытности участник экспедиции может наделать ошибок: например, он записал речь жителя Воронежской области и решил, что она отражает диалектные особенности именно этого региона, а этот житель на самом деле переехал сюда десять лет назад из Тамбовской области. А перепутать легко, ведь и тот и другой говор — южные. Поэтому очень важно найти «правильного» человека, который соответствует поставленным задачам, тогда поездка будет не напрасной.

Правда ли, что современные архангелогородцы — потомки древних новгородцев, и это показывает их диалект?

И. И.: Андрей Анатольевич Зализняк подробно изложил гипотезу о четвертом восточнославянском языке — древненовгородском. Этот язык не получил развития, потому что Новгород был покорен Иваном Грозным. И хотя некоторые исследователи не согласны с концепцией Зализняка, в целом его выводы кажутся обоснованными.

Новгородцы «наследили» не только в Архангельской области, но и в Псковской, и в Вологодской области, и под Кировом. Особенно похожи на древненовгородский говоры к северу от реки Сухоны. Новгородский говор лучше искать не в Новгороде, а, например, в Старой Руссе.

Могут ли диалекты меняться со временем? Есть ли вероятность появления новых диалектов?

И. И.: Эволюция диалектов вполне возможна. Конечно, в основном изменения происходят под влиянием литературного языка. Но бывает и наоборот — носители стандартной нормы могут перенимать некоторые диалектные черты. Так происходит, если человек оказывается в среде носителей того или иного говора.

Я наблюдаю за молодыми ребятами из Свердловска, которые создали ютуб-канал «Пожнём». У них есть выпуск про москвичей, которые переехали из Москвы в вологодскую деревню и рассказывают о своей жизни. Через несколько лет эти москвичи начали окать!

Не нужно переоценивать степень влияния СМИ на нашу речь. Передача по телевизору — это монологический жанр. Зритель только воспринимает информацию, но не реагирует на нее, как это происходит в беседе с живыми людьми. Окружение в этом плане имеет гораздо большее значение.

Пессимистичные прогнозы 70-х годов о том, что диалекты исчезнут, не оправдались.

Говоры эволюционируют медленнее, чем казалось раньше, и внедрение всеобщего образования их не уничтожило.

В некоторых северных деревнях учителя русского языка на мой вопрос: «Почему у вас не висит правило правописания безударных гласных в корне?» отвечали: «А нам это не нужно, мы говорим так же, как и пишем». То есть это правило, которое есть в каждом учебнике русского языка, для них просто неактуально и никак на их речь не влияет.

С другой стороны, в условиях сильной центральной власти сложно представить появление таких самостоятельных и закрытых регионов, где развились бы новые диалекты.

Если бы стояла задача максимально сохранить диалекты в неизменном виде, какая политика могла бы в этом помочь?

И. И.: Ситуация с диалектами похожа на положение малых языков. В России более 150 языков, и многие из них находятся под угрозой исчезновения. По моему мнению, в основе сохранения как языков, так и диалектов лежит не повышение статуса этого идиома.

Престижность диалекта, на котором ведут передачу на радио, безусловно, вырастет, но количество носителей, если их осталось десять человек в деревне, от этого не прибавится.

Предположим, губернатор выйдет и скажет: «Давайте сохранять наши вологодские говоры». Это не повлияет существенно на ситуацию. Даже если попробовать ввести изучение местного говора в качестве школьного факультатива, родители воспротивятся — зачем ему это нужно? Он хочет поступать на биофак МГУ, пусть лучше будет больше часов на биологию и химию.

Основная проблема — в социально-экономической ситуации. Если у людей появится стимул оставаться жить в собственном регионе, а не переезжать в столицу или в другие более развитые города, если будут востребованы школы и вузы на местах, диалекты (как и языки) будут сохраняться. Это можно увидеть, в частности, на примере Германии, где до сих пор много разных диалектов и немец из одной земли запросто может не понимать соотечественника из другой земли, пока они не перейдут на стандартный немецкий.

Есть ли у вас любимые информанты? Какие их истории запомнились больше всего?

И. И.: Я могу назвать двоих, которых, к сожалению, уже нет на этом свете. Во-первых, Дарью Ильиничну из села Роговатое Белгородской области. Она стала для нас не только информантом, но и настоящим другом. Сейчас в этом селе живет ее дочь, внуки и правнуки — все они сохранили в речи много диалектных черт.

Яркая черта диалекта Дарьи Ильиничны — семифонемный вокализм¹. Эту женщину можно назвать нативным или «случайным» лингвистом — она могла без специальных знаний объяснить разницу, например, между открытым и закрытым звуком о или между ѣ и е.

В некоторых диалектах гласный на месте бывшего ятя звучит по-особому.

К примеру, слово месяц (мѣсяцъ) произносится одним образом, а отец (отецъ) — другим. Дарья Ильинична показывала разницу на примерах и живо реагировала на наши попытки освоить эту систему гласных.

Мне очень нравилось бывать в экспедициях в Репьевском, Хохольском и Семилукском районах Воронежской области и в Старооскольском районе Белгородской области. К сожалению, сейчас по понятным причинам везти туда студентов мы не можем.

Игорь Исаев и участники экспедиции в Воронежскую область — студенты филологического факультета МГУ. Фото: Сергей Елисеев, «Семилукская жизнь»

Потрясающие говоры можно услышать в районе Тотьмы. Там мне запомнилась Юлия Ивановна Зайцева — прекрасный рассказчик, в диалекте которой много новгородских черт. Она умела делать заговоры и потому считалась в тех местах знающей, то есть колдуньей (можно сравнить со словом ведьма от глагола ведать).

Еще была другая Зайцева, не родственница Юлии, по имени Аполлинария, — мы ее называли «баба Поля». Она была очень добра к нам. Когда ее не стало, мы в 2022 году приехали со студентами, чтобы побывать на ее могиле. Да, в работе диалектолога есть и такой горький, но вместе с тем очень человеческий опыт.