Действительно, в школьных учебниках обычно пишут, что также и тоже входят в состав сочинительных соединительных союзов. Это характеристика, которая дается, так сказать, «не от хорошей жизни» — потому что, строго говоря, не вполне ясно, куда еще их можно отнести.
В академической «Русской грамматике» используется понятие функционального аналога союза — и вот эта квалификация применительно к словам тоже и также намного более удовлетворительна. По функции эти слова действительно близки к союзам, но от подлинных сочинительных союзов их отличает то, что они не могут занимать позицию между связываемыми компонентами, а должны находиться внутри второго из них. Между тем подлинные сочинительные союзы (одиночные) находиться внутри какого-либо из конъюнктов (связываемых компонентов) не могут. Кроме того, эти слова выражают идею тождества (полного или неполного), и их способность заменять собой союз опирается на эту особенность их значения — в то время как у подлинных соединительных союзов подобных семантических особенностей нет.
Однако применение к словам тоже и также квалификации, предложенной в «Русской грамматике», не решает вопроса о морфологической природе этих слов. И этот вопрос остается открытым. И останется открытым, по всей вероятности, еще очень долго. Дело в том, что в языке довольно много слов, морфологическая природа которых противоречива, а функции слишком разнообразны, чтобы можно было однозначно отнести их к какой-либо определенной части речи. Об этом многократно писали крупнейшие отечественные лингвисты, начиная с Л. В. Щербы.
По поводу усилительной частицы можно заметить следующее. В вашем примере можно видеть усиление. Но в примере Папа очень любит мороженое, я, кстати, тоже его люблю усиление увидеть затруднительно. Следовательно, системно у слова тоже усилительной функции, присущей частицам, нет. Это оттенок смысла, вносимый в вашем примере контекстом. Что же касается присутствия в одном предложении более одного союза, эта ситуация не уникальна: союзы могут сочетаться друг с другом (ср.: Спектакль прекрасный, но и ужасный, я до сих пор не могу прийти в себя).
Я бы охарактеризовал слово тоже так: это служебное слово местоименного происхождения, регулярно выступающее как функциональный аналог союза.
Правильная пунктуация такова: Он сказал это не потому, что хотел тебя обидеть, а потому, что случайно вырвалось.
Возможны оба варианта, но более употребительно согласование в ед. числе.
Правильно: кто последний, последняя попытка, это последний на сегодня вопрос. Употребление слова крайний в подобных сочетаниях нарушает норму русского языка.
Спасибо, что слушаете нас :)
Как раз наоборот: неправильно говорить кто крайний, надо: кто последний? Вот цитата из книги «Слово о словах» Л. В. Успенского:
Тысячи людей говорят: «Кто тут крайний?», подойдя к очереди за газетами... Это словоупотребление не может быть признано правильным и литературным. Если на вопрос: «В каком вагоне ты едешь?» вы ответите: «В крайнем!», у вас сейчас же потребуют разъяснить: от начала или от конца поезда, в первом или в последнем? У каждого ряда предметов по крайней мере два края, и слово «крайний» стало употребляться тут по нелепому недоразумению, ибо обычному слову «последний» в некоторых говорах народной речи придается неодобрительное значение - «плохой», «никуда не годный»: «Опоследний ты, братец мой, человек!»
См. в «Справочнике по фразеологии».
Иные лица - любые, кроме тех, которые были перечислены в контексте.
Глобалисты - сторонники, последователи глобализма. Глобализм - в политике - принцип подхода к формированию, организации, функционированию и развитию мира как целостной экономической, социокультурной и политической суперсистемы. Лат.Globus - шар.
Фетишизм - религиозное поклонение материальным предметам, фетишам, которым приписываются сверхъестественные свойства. Фетишист - сторонник фетишизма.
В. В. Виноградов в «Истории слов» рассказывает, что злопыхатель произошло от сочетания пыхать злом. Глагол пыхать был широко употребителен в дренерусской письменности. Впервые слово описано в словаре Грота – Шахматова с примерами из сочинений М. Е. Салтыкова-Щедрина. В «Письмах из провинции» Салтыкова-Щедрина: «И таким образом близорукость и несообразительность являются невольным коррективом ехидному историографскому злопыхательству».
