Здравствуйте. Пожалуйста, исправьте ответ на вопрос № 273059! Не представляю, в каком контексте можно использовать слово "юбки-карандаши" (то есть юбки модели или вида "карандаш"). Например: все женщины были одеты в юбки-карандаши? Нелепо. Вспомните, у Розенталя: все присутствующие опустили головУ. Отсюда: все женщины были одеты в юбку-карандаш (у каждой женщины ОДНА юбка). Или: в нашем магазине предлагается много юбок модели "карандаш" (но не "юбок-карандашей!" Карандаш нельзя надеть как юбку). Да, предложения следует построить получше, и сделала бы это, так как считаю обязательным подумать, прежде чем что-то написать или сказать в эфире, но очень волнуюсь, ведь этим ответом дается зеленый свет полному кошмару: детская и материнская смертностИ, на их РодинАХ, не исключено вскоре и "головной и спинной мозгИ". Спасибо за вашу работу и за понимание критики

Подскажите пожалуйста, допустимо ли героиню литературного произведения назвать героем? В частности, можно ли Розу из стихотворения, приведенного ниже назвать "героем"? А/х, как удивительны счастья капризы- Р/учаемся- нет им пределов и края! О/днажды Азору фортуна сюрпризом З/агадку любви загадала играя… А/прельской красою цветущая Роза У/лыбки дарила, была так прекрасна! П/орой погружаясь в любовные грезы, А/лела от мыслей томительно-страстных… Л/етели часы мимолетных видений, А/ нежная Роза цвела в своем замке- Н/аивной мечтою в любовных томленьях… А/зору приснилась она спозаранку- Л/юбовь, идеал самых нежных стремлений. А/х, как он мечтал, как найти он стремился! П/ленила она ему душу, и разум… У/видел красавицу-тут же влюбился: «А/х, Роза моя-я узнал тебя сразу!» З/венящие солцем апреля капели, О/ счастье, любви и стихами и прозой Р/асскажут вам все, что сказать не сумели А/зор вместе с нежной красавицей Розой…

Здравствуйте, уважаемые сотрудники "Грамоты"! К вопросам 206956 и 249385. Вы пишете, что приложение, расположенное перед определяемым словом, пишется отдельно. Однако я нигде не нашла такого правила. В учебнике Валгиной Н.С. "Современный русский язык" приведены примеры, в которых приложение расположено как после определяемого слова, так и перед ним и в обоих случаях присоединяется дефисом: "Доктор Гуфеланд, врач-чудодей, посланный прусским королем, в изумлении смотрел на утонувшую в подушках, изуродованную старыми, давно зажившими ранами голову (Никул.); И дань души своей влюбленной несут Байкалу с давних лет рыбак, и труженик-ученый, и живописец, и поэт (Твард.)". На сайте "Русские словари" (http://www.slovari.ru) я также нашла такое объяснение: "Вопрос. Правильно ли использовать дефисное написание для сочетания "мать-земля"? Или дефис нужен в случае, если поменять порядок слов: "Земля-мать"? Ответ. Определяемое слово со следующим непосредственно за ним однословным приложением пишется через дефис, например: мать-старуха, Маша-резвушка, Аника-воин. Между определяемым словом и стоящим перед ним однословным приложением, которое может быть приравнено по значению к прилагательному, дефис не пишется, например: красавец сынишка. В Вашем случае верным будет дефисное написание: мать-земля и земля-мать". Я думаю, в таких случаях, как "папа-ёж" и т.п., нужно исходить из контекста, т.е. когда речь идёт о животном, то писать "папа ёж", а если о злом или небритом человеке, то "папа-ёж" (т.е. папа колючий, как ёж). А каково ваше мнение?

Здравствуйте! Прочитав статью "Пожарник и пожарный" в "Словаре трудностей" (http://www.gramota.ru/spravka/trudnosti/36_112), решил, что было бы уместно, дополнить её упоминанием о толковании разницы между этими двумя терминами, которое встречается в книге Владимира Алексеевича Гиляровского "Москва и москвичи". Позволю себе привести достаточно большой отрывок из главы "Пожарный": "— Пожарники едут! Пожарники едут! — кричит кучка ребятишек. В первый раз в жизни я услыхал это слово в конце первого года империалистической войны, когда население нашего дома, особенно надворных флигелей, увеличилось беженцами из Польши. Меня, старого москвича и, главное, старого пожарного, резануло это слово. Москва, любовавшаяся своим знаменитым пожарным обозом — сперва на красавцах лошадях, подобранных по мастям, а потом бесшумными автомобилями, сверкающими медными шлемами, — с гордостью говорила: — Пожарные! И вдруг: — Пожарники! Что-то мелкое, убогое, обидное. Передо мной встает какой-нибудь уездный городишко, где на весь город три дырявые пожарные бочки, полтора багра, ржавая машина с фонтанирующим рукавом на колесах, вязнущих по ступицу в невылазной грязи немощеных переулков, а сзади тащится за ним с десяток убогих инвалидов-пожарников. В Москве с давних пор это слово было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся в Москву на зимний сезон вместе со своими господами, владельцами богатых поместий. Помещики приезжали в столицу проживать свои доходы с имений, а их крепостные — добывать деньги, часть которых шла на оброк, в господские карманы. Делалось это под видом сбора на "погорелые места". Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня." Цитата приведена по изданию: В.А.Гиляровский, Москва и москвичи. - Минск: Народная асвета, 1981. С уважением, Евгений.