Передо мной лежит иллюстрация к картине Е.Широкова «Друзья». Главные персонажи в этой картине - мальчик и собака. Мальчик одет в синюю футболку, серые штаны и сандалии. Он нежно гладит своего друга по мягкой шерсти, как будто прося о помощи. Собака смотрит на него понимающими глазами, но, к сожалению, не может ничего ответить. Собака черного окраса, только кончики лап белые. Одно ухо у нее прижато к голове, другое приподнято, как будто она хочет вникнуть в проблему хозяина. Она тоже грустит, наверное, потому что грустит ее хозяин. Отношения между мальчиком и собакой очень теплые, нежные. Недаром эта картина называется друзья. Ведь у друзей радости и печали одни на двоих. Собака умеет выслушать все проблемы хозяина от двойки в школе, до проблем в доме. Ну, и радоваться она имеет вместе с ним. Наверное, мальчик сейчас думает о том, как ему плохо, и надеется, что собака ему поможет своим вниманием и умением слушать. Собака, скорее всего, думает о том, как плохо ее хозяину и что надо ему помочь, выслушать его проблему. Еще мне кажется, что она переживает, потому что не может помочь ему по-другому, но я думаю, что умение выслушать – это тоже большая помощь. В этой картине очень темные цвета. Наверное, из-за того, что мальчик и собака грустят. Диван, на котором они сидят, красного цвета. Он помят. Стена на этой картине тусклая. Это говорит о грусти тех, кто находится в этой комнате. Мне очень понравилась эта картина, потому что она показывает взаимоотношения между мальчиком и собакой. проверьте пожалуйста

Здравствуйте! Прочитав статью "Пожарник и пожарный" в "Словаре трудностей" (http://www.gramota.ru/spravka/trudnosti/36_112), решил, что было бы уместно, дополнить её упоминанием о толковании разницы между этими двумя терминами, которое встречается в книге Владимира Алексеевича Гиляровского "Москва и москвичи". Позволю себе привести достаточно большой отрывок из главы "Пожарный": "— Пожарники едут! Пожарники едут! — кричит кучка ребятишек. В первый раз в жизни я услыхал это слово в конце первого года империалистической войны, когда население нашего дома, особенно надворных флигелей, увеличилось беженцами из Польши. Меня, старого москвича и, главное, старого пожарного, резануло это слово. Москва, любовавшаяся своим знаменитым пожарным обозом — сперва на красавцах лошадях, подобранных по мастям, а потом бесшумными автомобилями, сверкающими медными шлемами, — с гордостью говорила: — Пожарные! И вдруг: — Пожарники! Что-то мелкое, убогое, обидное. Передо мной встает какой-нибудь уездный городишко, где на весь город три дырявые пожарные бочки, полтора багра, ржавая машина с фонтанирующим рукавом на колесах, вязнущих по ступицу в невылазной грязи немощеных переулков, а сзади тащится за ним с десяток убогих инвалидов-пожарников. В Москве с давних пор это слово было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся в Москву на зимний сезон вместе со своими господами, владельцами богатых поместий. Помещики приезжали в столицу проживать свои доходы с имений, а их крепостные — добывать деньги, часть которых шла на оброк, в господские карманы. Делалось это под видом сбора на "погорелые места". Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня." Цитата приведена по изданию: В.А.Гиляровский, Москва и москвичи. - Минск: Народная асвета, 1981. С уважением, Евгений.