Действительно, оборот с как здесь может обособляться или не обособляться. Он выделяется запятыми, если имеет дополнительное значение причины («поскольку был главным режиссером»). Если такого значения нет, то запятые не ставятся.

Если контекст допускает оба варианта, то окончательное решение принимает автор текста.

Благодаря - это предлог, а не вводное слово. Обороты, присоединяемые этим предлогом, могут факультативно обособляться запятыми (при сопутствующем интонационно-логическом обособлении).

Запятая между определениями ставится, если второе из них поясняет первое (между ними можно вставить союз то есть или а именно): новые, а именно пластиковые конструкторы. Если запятую не поставить, получится, что были старые пластиковые конструкторы, а потом появились новые пластиковые конструкторы.

Граница между предложением и абзацем, а также между абзацем и пунктом (подпунктом) определяется их функциональным назначением в тексте. Предложение — минимальная единица грамматического и смыслового значения, тогда как абзац — структурная часть текста, объединяющая несколько предложений в смысловое единство. (Иначе говоря, предложения внутри абзаца должны быть достаточно тесно связаны между собою логически и грамматически. Новый абзац знаменует собою переход к новой части текста.) Пункт или подпункт может объединять несколько абзацев или предложений, выделяя логически завершённые части документа.

Новые феминитивы можно называть неологизмами. Если феминитив создан на основе редкой или необычной словообразовательной модели, то его, как представляется, можно назвать окказионализмом, или индивидуально-авторским образованием, но не искусственным словом. Определить функционально-стилистическую принадлежность слова можно только с опорой на типичные для него контексты.

Язык очень тесно связан с изменениями в жизни общества. Он способен уловить и отразить эти изменения. Так, активная волна заимствований хлынула в русский язык в ту эпоху, когда Петр I прорубил окно в Европу. Вместе со всеми новыми реалиями, которые прибило к российскому берегу с западной стороны, появились и новые слова, эти реалии называющие.

Именно так когда-то появились в русском языке заимствования «бутерброд» и «сэндвич». Пока в нашем обиходе не существовало такого блюда, как «ломтик хлеба или булки с маслом, сыром, колбасой и т. п.», нам и отдельное слово, которым такое блюдо называют, было ни к чему. Кушанье это появилось в России в Петровскую эпоху – тогда же мы усвоили и немецкое слово «бутерброд».

В конце XX века ситуация повторилась. Новые слова, в том числе и пришедшие извне, остаются в языке, если они ему нужны, и исчезают, если не вписываются в его систему. В результате появления новых слов в языке происходит закрепление за каждым из них отдельных, специализированных значений.

В роли терминов заимствования очень удобны: ведь почти каждое русское слово на протяжении долгих веков существования приобрело множество значений, в том числе и переносных, а термин обязан быть однозначным. Тут и выручает заимствование.

Однако не у всякого иноязычного слова есть шансы прижиться в русской речи. Например, дизайнеры активно пользуются термином «мудборд» (от англ. mood board – «доска настроения») – это визуальное представление дизайнерского проекта, которое состоит из изображений, образцов тканей и подобного и отражает общее настроение и тематику будущей коллекции. Как узкопрофессиональный термин словечко «мудборд», быть может, и удобно, однако звучит оно столь несимпатично для русского уха, что едва ли язык наш его примет. Недаром в одном из интернет-изданий появилась рубрика с ироническим названием «Полный мудборд».