К столетию со дня рождения Александра Александровича Реформатского

«А ведь так, как говорит Реформатский, не говорит уже больше никто», — это слова Анны Андреевны Ахматовой.

А. А. Реформатский родился 16 октября 1900 года в Москве, в семье известного профессора химии Александра Николаевича Реформатского. Мать Александра Александровича, Екатерина Адриановна (урожденная Головачева), имела гуманитарное образование, преподавала русский язык и литературу, и, скорее всего, от нее Реформатский унаследовал интерес и любовь к языку. После окончания в 1923 году историко-филологического факультета Московского университета Александр Александрович поступает в аспирантуру, где его научным руководителем становится Дмитрий Николаевич Ушаков, будущий редактор знаменитого «ушаковского» толкового словаря. Научное общение с Д. Н. Ушаковым оказало большое влияние на Реформатского, а разные эпизоды, связанные с этим общением, Александр Александрович с удовольствием и благодарностью вспоминал и много лет спустя, когда сам уже имел десятки учеников.

В 1920-е годы Реформатский работает в различных московских издательствах, позднее преподает в вузах Москвы: в МГУ, Московском городском пединституте, в Литературном институте. С 1958 по 1970 год он заведовал Сектором структурной и прикладной лингвистики в Институте языкознания АН СССР, а в последние годы, вплоть до своей кончины в мае 1978 года, был в этом институте научным консультантом. В 1962 году ему была присуждена (без процедуры защиты) степень доктора филологических наук и присвоено звание профессора. Он являлся членом многих научных комитетов и комиссий: Орфографической комиссии при Президиуме АН СССР, Комитета по терминологии, Комиссии по топонимике, секции машинного перевода Совета по кибернетике и других.

К этому сухому перечню жизненных вех и ученых регалий надо добавить, что сам Александр Александрович никогда не стремился ни к чинам, ни к славе, не имел высоких наград и не ждал почестей от сильных мира сего. Главным делом его жизни было служение науке о языке.

А. А. Реформатский — один из основателей (вместе с Рубеном Ивановичем Аванесовым, Петром Саввичем Кузнецовым, Владимиром Николаевичем Сидоровым, Алексеем Михайловичем Сухотиным) Московской фонологической школы. Его перу принадлежат такие хорошо известные специалистам труды, как «Из истории отечественной фонологии», «Фонологические этюды», «Очерки по фонологии, морфонологии и морфологии», «Лингвистика и поэтика» и др. Самыми ранними его научными сочинениями были статьи по поэтике: «Структура сюжета у Л. Толстого», «Опыт анализа новеллистической композиции».

Среди работ Реформатского особенно выделяются новизной научного подхода, глубиной и оригинальностью высказанных в них мыслей исследования по фонологии и фонетике, а также по теоретическим вопросам грамматики, по орфоэпии и орфографии, топонимике и ономастике, по лингвистическим основаниям терминоведения. Точность научного анализа в его трудах опирается на всестороннее знание языковых явлений, живой речи во всем ее многообразии.

Такая широта профессиональных интересов Реформатского не означала научной разбросанности. Разные проблемы, касающиеся языка, он рассматривал под углом определенной лингвистической концепции — концепции Московской фонологической школы, принципов и взглядов которой он твердо придерживался на протяжении всей своей научной деятельности. Это позволяло ему в, казалось бы, разрозненных и несопоставимых фактах языка видеть систему, проявлялась ли эта система в фонетике, в морфологии или в лексике.

Последовательно отстаивая свое лингвистическое кредо, А. А. Реформатский в то же время глубоко уважал научных оппонентов, а с некоторыми из них его связывала многолетняя дружба (как, например, с петербургским профессором Львом Рафаиловичем Зиндером).

Как ученый А. А. Реформатский был целен, не допускал малейшего эклектизма, а как человек — необычайно широк и терпим, и в этом заключалась одна из многих привлекательных черт его богатой натуры. Он был всецело погружен в науку и сам писал о своей «влюбленности в лингвистику» и даже... в фонему.

В его работах высокий уровень научной абстракции, конструктивная точность анализа органически сочетаются с вниманием к языковой реальности: к отдельному слову, к звуку, к оттенку звука.

Замечателен сам стиль научных сочинений Александра Александровича, одновременно и свободный, и строгий. Выверенность, сухость формулировок — и эмоциональность комментариев к ним; специальная, часто иноязычная, терминология — и богатство интонаций русской разговорной речи. О фонемах, морфемах и прочих научных абстракциях он писал как о живых людях. Он мог сравнить специальную область лингвистического знания с отделом штучных товаров в магазине: именно такова, по его мнению, морфонология — хотя она не чужда системности, факты ее больше касаются нормы, того, как принято по традиции говорить и писать на данном языке, а не того, что «разрешает» языковая система.

Во все, что он делал, — и в свои научные исследования в первую очередь — Реформатский вкладывал душу. А в душе его было место и шутке, и неожиданному сравнению, и каламбуру, и воспоминанию о вещах, казалось бы, весьма далеких от лингвистики. Кстати сказать, увлечения Александра Александровича этими «далекими вещами»: музыкой, шахматами, охотой, теннисом, поэзией (он был мастером стихотворного экспромта, пародии, дружеского послания и еще десятка поэтических жанров) — помогали ему в основном деле его жизни — в исследовании языка. Слушая оперные арии, он вдруг замечал специфическое произношение или необычную форму слова, которые требовали лингвистического объяснения (такие объяснения читатель найдет в его статье 1955 года «Речь и музыка в пении»); из теории шахматной игры он заимствовал принцип избыточной защиты и использовал его при изучении структуры письменного текста — как принцип избыточной информации (пример избыточности такого рода — точка в конце предложения и прописная буква в начале следующего; см. изданную в 1933 году книгу А. А. Реформатского «Техническая редакция книги»); размышления над охотничьими терминами помогали ему в понимании лингвистической сущности терминологии вообще (его работа «Что такое термин и терминология?» давно стала классической).

А. А. Реформатский свободно владел несколькими иностранными языками, прекрасно ориентировался в теоретических концепциях разнообразных лингвистических направлений, школ, отдельных ученых, легко и со знанием дела используя в своих работах примеры из математики, музыковедения, истории, философии и ряда других наук.

Это был не просто разносторонне талантливый, но и энциклопедически образованный, глубоко интеллигентный человек. И во всем его облике, в характере, в его отношении к жизни и к людям было много коренного русского. Он любил и хорошо знал быт и обычаи русского народа, его историю, исходил и изъездил многие места России.

Александр Александрович был замечательным лектором, умевшим увлечь аудиторию предметом своих лекций, своим темпераментом, живым и сочным словом. В его лекциях в еще большей степени, чем в печатных трудах, гармонично сплетались научная абстракция, мудреный термин, просторечное словцо, парадоксальное столкновение фактов, экскурс в далекие от языкознания области — и все это освещенное душевным огнем, пронизанное страстностью, не оставлявшей в слушателях места равнодушию.

Особо надо сказать о любви Реформатского к языковой игре, к переиначиванью, к каламбурному искажению слов, в том числе и личных имен. Это у него встречается и в научных трудах (например, возражая оппоненту, он мог сказать, что у них в этом вопросе не разногласие, а разноглазие), но подлинной стихией словесной игры была для него устная речь, разговоры с учениками и с друзьями, шутливые письма к ним. В воспоминаниях о Реформатском приводятся такие примеры его языковых шуток: Маоцзедуня (о знакомой женщине по имени Дуня, которая увлеклась идеями современной китайской философии); слово естественно он разлагал на «есть, тесть, вино»; любителей обнаженной натуры (ню) называл нюшники, преферанс превращался у него в привиранс, а бакалея — в бык-аллею.

В лекции он мог употребить слова оттеда и отсюдова и не понимающим шутливого тона его речи объяснял: «Это я озорую».

И еще одну черту Реформатского как ученого и человека надо отметить: он всегда радовался всему новому, что появлялось в науке, была ли это талантливая работа кого-либо из его учеников или же целое научное направление. Пример тому — машинный перевод. Когда в середине 50-х годов в нашей стране началось бурное развитие этого направления науки, А. А. Реформатский не только приветствовал его, но и был среди его инициаторов: в соавторстве с П. С. Кузнецовым и математиком Алексеем Андреевичем Ляпуновым он написал и опубликовал программную статью «Основные проблемы машинного перевода»¹.

Писал ли Александр Александрович Реформатский статью, выступал ли с кафедры, разговаривал с друзьями или просто надевал свою бессменную кепку — яркая личность, индивидуальность и своеобразие его натуры проявлялись во всем. Он прожил большую, полнокровную жизнь и, кажется, сделал в этой жизни все, что хотел сделать, свято служа научной истине и ни в чем не поступаясь нравственной чистотой.