Добрый день. Простите, но ваш ответ  номер: 304344, мне кажется недостаточно исчерпывающим. Для меня, как математика, если А равно В, то и В равно А.  Во всех словарях Ефремовой и Ушакова (2012), и в Большом современном толковом словаре русского языка сказано, что «окрас», это тоже самое, что и «окраска», в том числе и в значении «окрашивать». "1. Действие по глаг. красить и окрасить-окрашивать. Окраска дома и надворных построек." И вообще, слово «окрас», как расцветка животных и птиц, само по себе вторично, как мне представляется, и происходит именно от слова «окрас» в значении действия — «окрашено». Как же можно обосновать ваше мнение на тот счёт, что слово «окрас» сузилось до значения только расцветки животных и птиц, и не может быть употреблено в качестве характеристики оттенка любого предмета, а так же и в качестве глагола? Или словари Ушакова и Ефремовой  и проч. уже вышли в утиль?​​​​​​​ Буду очень признательна вам за подробный ответ​​​​​​​

Корректно ли употребить слово "задорная" с существительным "фотография"?

Здравствуйте! Прочитав статью "Пожарник и пожарный" в "Словаре трудностей" (http://www.gramota.ru/spravka/trudnosti/36_112), решил, что было бы уместно, дополнить её упоминанием о толковании разницы между этими двумя терминами, которое встречается в книге Владимира Алексеевича Гиляровского "Москва и москвичи". Позволю себе привести достаточно большой отрывок из главы "Пожарный": "— Пожарники едут! Пожарники едут! — кричит кучка ребятишек. В первый раз в жизни я услыхал это слово в конце первого года империалистической войны, когда население нашего дома, особенно надворных флигелей, увеличилось беженцами из Польши. Меня, старого москвича и, главное, старого пожарного, резануло это слово. Москва, любовавшаяся своим знаменитым пожарным обозом — сперва на красавцах лошадях, подобранных по мастям, а потом бесшумными автомобилями, сверкающими медными шлемами, — с гордостью говорила: — Пожарные! И вдруг: — Пожарники! Что-то мелкое, убогое, обидное. Передо мной встает какой-нибудь уездный городишко, где на весь город три дырявые пожарные бочки, полтора багра, ржавая машина с фонтанирующим рукавом на колесах, вязнущих по ступицу в невылазной грязи немощеных переулков, а сзади тащится за ним с десяток убогих инвалидов-пожарников. В Москве с давних пор это слово было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся в Москву на зимний сезон вместе со своими господами, владельцами богатых поместий. Помещики приезжали в столицу проживать свои доходы с имений, а их крепостные — добывать деньги, часть которых шла на оброк, в господские карманы. Делалось это под видом сбора на "погорелые места". Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня." Цитата приведена по изданию: В.А.Гиляровский, Москва и москвичи. - Минск: Народная асвета, 1981. С уважением, Евгений.